Неточные совпадения
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева;
а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу. Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай
с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Простаков (Скотинину). Правду сказать, мы поступили
с Софьюшкой, как
с сущею сироткой. После отца осталась она младенцем. Тому
с полгода, как ее матушке,
а моей сватьюшке, сделался удар…
Скотинин.
А движимое хотя и выдвинуто, я не челобитчик. Хлопотать я не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого не бил челом,
а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру
с своих же крестьян, так и концы в воду.
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка;
а мы никак не умеем.
С тех пор как все, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке
с моими ближними;
а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое сделать можно. Сими средствами,
с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Г-жа Простакова (к Милону).
А, мой батюшка! Господин офицер! Я вас теперь искала по всей деревне; мужа
с ног сбила, чтоб принести вам, батюшка, нижайшее благодарение за добрую команду.
Здесь появляются Кутейкин
с Часословом,
а Цыфиркин
с аспидной доскою и грифелем. Оба они знаками спрашивают Еремеевну: входить ли? Она их манит,
а Митрофан отмахивает.
Г-жа Простакова.
А кушать где изволите,
с нами или в своей комнате? У нас за столом только что своя семья,
с Софьюшкой…
Митрофан. Да! того и смотри, что от дядюшки таска;
а там
с его кулаков да за Часослов. Нет, так я, спасибо, уж один конец
с собою!
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их
с собою,
а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.)
С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит
с Митрофаном.)
Правдин.
С вашими правилами людей не отпускать от двора,
а ко двору призывать надобно.
Стародум. Ты знаешь, что я одной тобой привязан к жизни. Ты должна делать утешение моей старости,
а мои попечении твое счастье. Пошед в отставку, положил я основание твоему воспитанию, но не мог иначе основать твоего состояния, как разлучась
с твоей матерью и
с тобою.
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут — без него обойдутся;
а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да
с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги — не наличные достоинства. Золотой болван — все болван.
В следующую речь Стародума Простаков
с сыном, вышедшие из средней двери, стали позади Стародума. Отец готов его обнять, как скоро дойдет очередь,
а сын подойти к руке. Еремеевна взяла место в стороне и, сложа руки, стала как вкопанная, выпяля глаза на Стародума,
с рабским подобострастием.
Стародум(увидя еще двух,
с нетерпением).
А это кто еще?
Г-жа Простакова. Родной, батюшка. Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она была по прозванию Приплодиных. Нас, детей, было
с них восемнадцать человек; да, кроме меня
с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе
с колокольни свалились;
а достальные сами не стояли, батюшка.
Кроме учителей, все отходят. Правдин
с Милоном в сторону,
а прочие в другую.
Вральман. Чефо паяться, мая матушка? Расумнай шеловек никахта ефо не сатерет, никахта з ним не саспорит;
а он
с умными лютьми не сфясыфайся, так и пудет плаготенствие пожие!
Стародум(
с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать,
а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться
с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
С другой стороны, вместо кротости, чистосердечия, свойств жены добродетельной, муж видит в душе своей жены одну своенравную наглость,
а наглость в женщине есть вывеска порочного поведения.
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко
с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет,
а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет,
а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте,
а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке
с деньгами, умер, так сказать,
с голоду.
А! каково это?
Скотинин. Да
с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился;
а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Скотинин. Завтре и я проснусь
с светом вдруг. Будь он умен, как изволит,
а и
с Скотининым развяжешься не скоро. (Отходит.)
Г-жа Простакова. Подите ж
с Богом. (Все отходят.)
А я уж знаю, что делать. Где гнев, тут и милость. Старик погневается да простит и за неволю.
А мы свое возьмем.
Стародум.
А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб стать на стезю истины и никогда
с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Г-жа Простакова. Извольте насмехаться,
а я теперь же всех
с головы на голову… (Порывается идти.)
Г-жа Простакова.
А с долгами-то разделаться?.. Недоплачено учителям…
Правдин.
А ты, Кутейкин, пожалуй-ка сюда завтре да потрудись расчесться
с самой госпожою.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали,
а потом и я сказал. «Э! — сказали мы
с Петром Ивановичем. —
А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с.
А вот он-то и есть этот чиновник.
Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени
с одобрения со стороны начальства. (В сторону.)
А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось!
А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович,
с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович
с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник?
А? (
С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это!
А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали!
А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и
с той стороны, и
с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится,
а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Одно плохо: иной раз славно наешься,
а в другой чуть не лопнешь
с голоду, как теперь, например.