— Бросила! — с удивлением проговорил Свидригайлов и глубоко перевел дух. Что-то как бы разом отошло у него от сердца, и, может быть, не одна
тягость смертного страха; да вряд ли он и ощущал его
в эту минуту. Это было избавление от другого, более скорбного и мрачного чувства, которого бы он и сам не мог во всей силе определить.
Он скорее допускал тут одну только тупую
тягость инстинкта, которую не ему было порвать и через которую он опять-таки был не
в силах перешагнуть (за слабостию и ничтожностию).
Дожидаться ответа на рапорт, пока он придет
в Россию, пока оттуда вышлют другое судно, чего
в военное время и нельзя было сделать, — значит нести все
тягости какого-то плена.
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек
в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого
в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой
тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».