Неточные совпадения
Почти ежедневно через залу, где мы играли, в
кабинет к отцу проходил с бумагами его секретарь, Борис Антонович Овсяников. Часто
последний обращался ко мне, обещая сделать превосходную игрушку — беговые санки, и впоследствии я не мог видеть Бориса Антоновича без того, чтобы не спросить: «Скоро ли будут готовы санки?» На это следовали ответы, что вот только осталось выкрасить, а затем высушить, покрыть лаком, обить сукном и т. д. Явно, что санки существовали только на словах.
Последней комнатой по этому фасаду был
кабинет отца, откуда небольшая дверь снова выходила в сени.
Услыхав о приезде дяди, я тотчас же бежал в
кабинет отца, где обыкновенно заставал
последнего в кресле перед письменным столом, а дядю — лежащим навзничь на кушетке. Поцеловавши у дяди руку, как этого требовал домашний этикет, я взлезал на кушетку и садился на грудь дяди верхом.
Так как отец большею частию спал на кушетке в своем рабочем
кабинете, или был в разъездах по имениям, то я знал, что мама не только одна в спальне на своей широкой постели, но что за высокими головашками
последней под образами постоянно горит ночник. Когда мною окончательно овладевал восторг побежденных трудностей, я вскакивал с постели и босиком бежал к матери, тихонько отворяя дверь в спальню.
Неточные совпадения
Катавасов в коротких словах передал ему
последнее известие и, войдя в
кабинет, познакомил Левина с невысоким, плотным, очень приятной наружности человеком.
Кабинет Свияжского была огромная комната, обставленная шкафами с книгами и с двумя столами — одним массивным письменным, стоявшим по середине комнаты, и другим круглым, уложенным звездою вокруг лампы на разных языках
последними нумерами газет и журналов.
Это было в
кабинете Татьяны Марковны. Тут были Викентьев и Марфенька.
Последние оба сначала заразились смехом и дружно аккомпанировали ему, потом сдержались, начиная пугаться раскатов его хохота. Особенно Татьяна Марковна испугалась. Она даже достала каких-то капель и налила на ложечку. Райский едва унялся.
С доктором сделалась истерика, так что Привалову пришлось возиться с ним до самого утра. Старик немного забылся только пред серым осенним рассветом, но и этот тяжелый сон был нарушен страшным гвалтом в передней. Это ворвалась Хиония Алексеевна, которая узнала об исчезновении Зоси, кажется, одной из
последних. В
кабинет она влетела с искаженным злобой лицом и несколько мгновений вопросительно смотрела то на доктора, то на Привалова.
Василий Назарыч все время прихварывал и почти не выходил из своего
кабинета. Он всегда очень любезно принимал Привалова и подолгу разговаривал об опеке. От Надежды Васильевны он знал ее
последний разговор с матерью и серьезно ей заметил: