Тут пошевни заехали в такую чащу, что ни вбок, ни вперед. Мигом выскочили лесники и работники и в пять топоров стали тяпать еловые сучья и лапы. С полчаса провозились, покаместь не прорубили свободной просеки. Артемий опять присел
на облучке саней Патапа Максимыча.
Неточные совпадения
— Кто едет? — крикнул этот человек, останавливая лошадь, и, тотчас же узнав Василия Андреича, схватился за оглоблю и, перебирая по ней руками, дошел до
саней и сел
на облучок.
Мне холодно было высунуть шею из-за воротника, чтобы посмотреть, как он это делал. Я сидел прямо, глядя
на пристяжную, которая, отставив ногу, болезненно, устало помахивала подвязанным и занесенным снегом хвостом. Толчок, который дал Игнат
санями, вскочив
на облучок, разбудил меня.
Одно, что я видел ясно, — это были мои
сани, лошади, ямщик и три тройки, ехавшие впереди: первая — курьерская, в которой все так же
на облучке сидел один ямщик и гнал крупной рысью; вторая, в которой, бросив вожжи и сделав себе из армяка затишку, сидели двое и не переставая курили трубочку, что видно было по искрам, блестевшим оттуда; и третья, в которой никого не видно было и, предположительно, ямщик спал в середине.
Незваные гости не знали, как вырваться из западни: надобно было согласиться и
на это предложение хозяина, который в подобных случаях не любил шуток, и постараться во время катания ускользнуть от него подобру-поздорову. Когда ж почти все маски разместились, продолжая свое инкогнито, Артемий Петрович приказал кучерам
на двух
санях, при которых
на облучках уселись еще по двое дюжих лакея, чтоб они умчали своих седоков
на Волково поле и там их оставили.
В воздухе было мягко, снег чуть таял. Юрка сидел
на облучке груженых
саней. Торчал из сена оранжевый угол сундука, обитого жестью, самовар блестел, звенели противни и чугуны. Юрка глубоко задумался. Вдруг услышал сбоку: