Неточные совпадения
— Да вы вот с Ласунской всё знаетесь и, кажется, находитесь под ее влиянием. А по ее
словам, больницы, училища — это все пустяки, ненужные выдумки. Благотворение должно
быть личное, просвещение тоже: это все дело души… так, кажется, она выражается. С чьего это голоса она
поет, желал бы я знать?
Дарья Михайловна, по их
словам,
была и горда, и безнравственна, и тиранка страшная; а главное — она позволяла себе такие вольности в разговоре, что ужасти!
— Позвольте, позвольте! Выслушайте и судите сами. Заметьте, я на нее клеветать не желаю, я ее даже люблю, насколько, то
есть, можно любить женщину; у ней во всем доме нет ни одной книги, кроме календаря, и читать она не может иначе как вслух — чувствует от этого упражнения испарину и жалуется потом, что у ней глаза пупом полезли…
Словом, женщина она хорошая, и горничные у ней толстые. Зачем мне на нее клеветать?
— Так-с, так-с. Доложу вам, по моему мнению… а я могу-таки, при случае, свое
слово молвить; я три года в Дерпте выжил… все эти так называемые общие рассуждения, гипотезы там, системы… извините меня, я провинциал, правду-матку режу прямо… никуда не годятся. Это все одно умствование — этим только людей морочат. Передавайте, господа, факты, и
будет с вас.
— Может
быть. Но позвольте вам заметить, что, говоря: «Это всё
слова!» — мы часто сами желаем отделаться от необходимости сказать что-нибудь подельнее одних
слов.
— Я повторяю, — продолжал разгорячившийся Пигасов, — что я не могу понять, что такое истина. По-моему, ее вовсе и нет на свете, то
есть, слово-то
есть, да самой вещи нету.
— Впрочем, нет, — прибавил он, внезапно встряхнув своей львиной гривой, — это вздор, и вы правы. Благодарю вас, Наталья Алексеевна, благодарю вас искренно. (Наталья решительно не знала, за что он ее благодарит.) Ваше одно
слово напомнило мне мой долг, указало мне мою дорогу… Да, я должен действовать. Я не должен скрывать свой талант, если он у меня
есть; я не должен растрачивать свои силы на одну болтовню, пустую, бесполезную болтовню, на одни
слова…
— Да, у нас
был разговор с Натальей Алексеевной. Она мне сказала одно
слово, которое сильно на меня подействовало…
— Да, не поведу, — возразил Лежнев, — хотя может
быть, у меня и большие уши. Дело в том, что
слова Рудина так и остаются
словами и никогда не станут поступком — а между тем эти самые
слова могут смутить, погубить молодое сердце.
Философия, искусство, наука, самая жизнь — все это для нас
были одни
слова, пожалуй, даже понятия, заманчивые, прекрасные, но разбросанные, разъединенные.
— Да все то, о чем я говорил вам с час тому назад. Впрочем, довольно о нем. Может
быть, все обойдется благополучно. Я только хотел доказать вам, что если я сужу о нем строго, так не потому, что его не знаю… Что же касается до Натальи Алексеевны, я не
буду тратить лишних
слов; но вы обратите внимание на вашего брата.
Волынцев и к утру не повеселел. Он хотел
было после чаю отправиться на работы, но остался, лег на диван и принялся читать книгу, что с ним случалось не часто. Волынцев к литературе влечения не чувствовал, а стихов просто боялся. «Это непонятно, как стихи», — говаривал он и, в подтверждение
слов своих, приводил следующие строки поэта Айбулата...
Волынцев приподнялся, оперся на локоть, долго, долго посмотрел своему приятелю в лицо и тут же передал ему весь свой разговор с Рудиным, от
слова до
слова. Он никогда до тех пор и не намекал Лежневу о своих чувствах к Наталье, хотя и догадывался, что они для него не
были скрыты.
— Может
быть, может
быть, — перебила Наталья, — может
быть, вы правы; а я не знаю, что говорю. Но я до сих пор вам верила, каждому вашему
слову верила… Вперед, пожалуйста, взвешивайте ваши
слова, не произносите их на ветер. Когда я вам сказала, что я люблю вас, я знала, что значит это
слово: я на все
была готова… Теперь мне остается благодарить вас за урок и проститься.
— Может
быть; но как вы меня любите? Я помню все ваши
слова, Дмитрий Николаич. Помните, вы мне говорили, без полного равенства нет любви… Вы для меня слишком высоки, вы не мне чета… Я поделом наказана. Вам предстоят занятия, более достойные вас. Я не забуду нынешнего дня… Прощайте…
— Маменька! — заговорила Наталья тихим голосом, — даю вам
слово, что, если вы сами не
будете упоминать о нем, от меня вы никогда ничего не услышите.
—
Слова, все
слова! дел не
было! — прервал Рудин.
— Рудин! — воскликнул он, — зачем ты мне это говоришь? Чем я заслужил это от тебя? Что я за судья такой, и что бы я
был за человек, если б, при виде твоих впалых щек и морщин,
слово: фраза — могло прийти в голову? Ты хочешь знать, что я думаю о тебе? Изволь! Я думаю: вот человек… с его способностями, чего бы не мог он достигнуть, какими земными выгодами не обладал бы теперь, если б захотел!.. а я его встречаю голодным, без пристанища…