Аркадий сказал правду: Павел Петрович не раз помогал своему брату; не раз, видя, как он бился и ломал себе голову, придумывая, как бы извернуться, Павел Петрович медленно подходил к окну и, засунув руки в карманы, бормотал сквозь зубы: «Mais je puis vous donner de l'argent», [Но я могу дать тебе денег (фр.).] — и давал ему денег; но в этот день у него самого
ничего не было, и он предпочел удалиться.
Неточные совпадения
Особенно Базаров почти
ничего не говорил, но
ел много.
— Нигилист, — проговорил Николай Петрович. — Это от латинского nihil,
ничего,сколько я могу судить; стало
быть, это слово означает человека, который… который
ничего не признает?
В простенке, над небольшим комодом, висели довольно плохие фотографические портреты Николая Петровича в разных положениях, сделанные заезжим художником; тут же висела фотография самой Фенечки, совершенно
не удавшаяся: какое-то безглазое лицо напряженно улыбалось в темной рамочке, — больше
ничего нельзя
было разобрать; а над Фенечкой — Ермолов, [Ермолов Алексей Петрович (1772–1861) — генерал, соратник А. В. Суворова и М. И. Кутузова, герой Отечественной войны 1812 года.
— Как
ничего не доказывает? — пробормотал изумленный Павел Петрович. — Стало
быть, вы идете против своего народа?
Николай Петрович объяснил ему в коротких словах свое душевное состояние и удалился. Павел Петрович дошел до конца сада, и тоже задумался, и тоже поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах
не отразилось
ничего, кроме света звезд. Он
не был рожден романтиком, и
не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на французский лад мизантропическая [Мизантропический — нелюдимый, человеконенавистнический.] душа…
Он
был ловкий придворный, большой хитрец, и больше
ничего; в делах толку
не знал, ума
не имел, а умел вести свои собственные дела: тут уж никто
не мог его оседлать, а ведь это главное.
В маленькой и невзрачной фигурке эманципированной женщины
не было ничего безобразного; но выражение ее лица неприятно действовало на зрителя.
— Может
быть. По-моему, или все, или
ничего. Жизнь за жизнь. Взял мою, отдай свою, и тогда уже без сожаления и без возврата. А то лучше и
не надо.
— Мы говорили с вами, кажется, о счастии. Я вам рассказывала о самой себе. Кстати вот, я упомянула слово «счастие». Скажите, отчего, даже когда мы наслаждаемся, например, музыкой, хорошим вечером, разговором с симпатическими людьми, отчего все это кажется скорее намеком на какое-то безмерное, где-то существующее счастие, чем действительным счастием, то
есть таким, которым мы сами обладаем? Отчего это? Иль вы, может
быть,
ничего подобного
не ощущаете?
—
Ничего! поправимся. Одно скучно — мать у меня такая сердобольная: коли брюха
не отрастил да
не ешь десять раз в день, она и убивается. Ну, отец
ничего, тот сам
был везде, и в сите и в решете. Нет, нельзя курить, — прибавил он и швырнул сигарку в пыль дороги.
Базаров тихонько двинулся вперед, и Павел Петрович пошел на него, заложив левую руку в карман и постепенно поднимая дуло пистолета… «Он мне прямо в нос целит, — подумал Базаров, — и как щурится старательно, разбойник! Однако это неприятное ощущение. Стану смотреть на цепочку его часов…» Что-то резко зыкнуло около самого уха Базарова, и в то же мгновенье раздался выстрел. «Слышал, стало
быть ничего», — успело мелькнуть в его голове. Он ступил еще раз и,
не целясь, подавил пружинку.
— Нет,
ничего, прекрасно, — отвечал Павел Петрович и, погодя немного, прибавил: — Брата
не обманешь, надо
будет сказать ему, что мы повздорили из-за политики.
Аркадий
ничего не ответил и отвернулся, а Катя отыскала в корзинке еще несколько крошек и начала бросать их воробьям; но взмах ее руки
был слишком силен, и они улетали прочь,
не успевши клюнуть.
— Вы думаете? — промолвила она. — Что ж? я
не вижу препятствий… Я рада за Катю… и за Аркадия Николаича. Разумеется, я подожду ответа отца. Я его самого к нему пошлю. Но вот и выходит, что я
была права вчера, когда я говорила вам, что мы оба уже старые люди… Как это я
ничего не видала? Это меня удивляет!
Впрочем, обе дамы нельзя сказать чтобы имели в своей натуре потребность наносить неприятность, и вообще в характерах их
ничего не было злого, а так, нечувствительно, в разговоре рождалось само собою маленькое желание кольнуть друг друга; просто одна другой из небольшого наслаждения при случае всунет иное живое словцо: вот, мол, тебе! на, возьми, съешь!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я
ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только
не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора,
ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше
ничего нет?
Анна Андреевна. Да, конечно… и об тебе
было, я
ничего этого
не отвергаю.
Мишка. Да для вас, дядюшка, еще
ничего не готово. Простова блюда вы
не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол, так и вам того же кушанья отпустят.
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что мне нужно
есть. Деньги сами собою… Он думает, что, как ему, мужику,
ничего, если
не поесть день, так и другим тоже. Вот новости!