Неточные совпадения
Берсенев понимал, что воображение Елены поражено Инсаровым, и радовался, что его приятель
не провалился, как утверждал Шубин; он с жаром, до малейших подробностей, рассказывал ей все, что
знал о нем (мы часто, когда сами
хотим понравиться другому человеку, превозносим в разговоре с ним наших приятелей, почти никогда притом
не подозревая, что мы тем самым себя хвалим), и лишь изредка, когда бледные щеки Елены слегка краснели, а глаза светлели и расширялись, та нехорошая, уже им испытанная, грусть щемила его сердце.
— Нисколько. Русскому стыдно
не знать по-болгарски. Русский должен
знать все славянские наречия.
Хотите, я вам принесу болгарские книги? Вы увидите, как это легко. Какие у нас песни!
Не хуже сербских. Да вот постойте, я вам переведу одну из них. В ней говорится про… Да вы
знаете ли хоть немножко нашу историю?
…Поль заперся; Андрей Петрович стал реже ходить… бедный! мне кажется, он… Впрочем, это быть
не может. Я люблю говорить с Андреем Петровичем: никогда ни слова о себе, все о чем-нибудь дельном, полезном.
Не то что Шубин. Шубин наряден, как бабочка, да любуется своим нарядом: этого бабочки
не делают. Впрочем, и Шубин, и Андрей Петрович… я
знаю, что я
хочу сказать.
Правда, она теперь
знала, чего она
хотела, но от этого ей
не было легче.
Уже ни ласковым, ни милым, ни даже сном
не казалось ей все окружающее: оно как кошмар давило ей грудь неподвижным, мертвенным бременем; оно как будто и упрекало ее, и негодовало, и
знать про нее
не хотело…
О мой милый! Я тебе так подробно описала этого господина для того, чтобы заглушить мою тоску. Я
не живу без тебя, я беспрестанно тебя вижу, слышу… Я жду тебя, только
не у нас, как ты было
хотел, — представь, как нам будет тяжело и неловко! — а
знаешь, где я тебе писала — в той роще… О мой милый! Как я тебя люблю!»
В первый день, когда она
узнала о его болезни, она сама чуть
не занемогла; она, как только вернулась, заперлась у себя в комнате; но ее позвали к обеду, и она явилась в столовую с таким лицом, что Анна Васильевна испугалась и
хотела непременно уложить ее в постель.
— У меня? Слезы? — Она утерла глаза платком. — О глупый! Он еще
не знает, что и от счастья плачут. Так я
хотела сказать: когда я увидала тебя в первый раз, я в тебе ничего особенного
не нашла, право. Я помню, сначала Шубин мне гораздо более понравился,
хотя я никогда его
не любила, а что касается до Андрея Петровича, — о! тут была минута, когда я подумала: уж
не он ли? А ты — ничего; зато… потом… Потом… так ты у меня сердце обеими руками и взял!
— Ну да, и в карты хорошо играет. Но Елена Николаевна… Разве ее возможно понять? Желаю я
знать, где тот человек, который бы взялся постигнуть, чего она
хочет? То она весела, то скучает; похудеет вдруг так, что
не смотрел бы на нее, а там вдруг поправится, и все это без всякой видимой причины…
— Нет, ты
не знаешь, что я
хочу сказать! — вскрикнул фальцетом Николай Артемьевич, внезапно изменив и величавости парламентской осанки, и плавной важности речи, и басовым нотам, — ты
не знаешь, дерзкая девчонка!
— Нет, — продолжал Николай Артемьевич, обратившись к Елене, — ты
не знаешь, что я
хочу сказать!
—
Хочешь? — продолжала Елена, — покатаемся по Canal Grande. [Большому каналу (ит.).] Ведь мы, с тех пор как здесь, хорошенько
не видели Венеции. А вечером поедем в театр: у меня есть два билета на ложу. Говорят, новую оперу дают.
Хочешь, мы нынешний день отдадим друг другу, позабудем о политике, о войне, обо всем, будем
знать только одно: что мы живем, дышим, думаем вместе, что мы соединены навсегда…
Хочешь?
Нет, в Петербурге институт // Пе-да-го-гический, так, кажется, зовут: // Там упражняются в расколах и в безверьи // Профессоры!! — у них учился наш родня // И вышел! хоть сейчас в аптеку, в подмастерьи. // От женщин бегает, и даже от меня! // Чинов
не хочет знать! Он химик, он ботаник, // Князь Федор, мой племянник.
— Нет, не оставлю! Ты меня
не хотел знать, ты неблагодарный! Я пристроил тебя здесь, нашел женщину-клад. Покой, удобство всякое — все доставил тебе, облагодетельствовал кругом, а ты и рыло отворотил. Благодетеля нашел: немца! На аренду имение взял; вот погоди: он тебя облупит, еще акций надает. Уж пустит по миру, помяни мое слово! Дурак, говорю тебе, да мало дурак, еще и скот вдобавок, неблагодарный!
— Знает, да
не хочет знать, это — так, это на него похоже! Ну, пусть ты осмеиваешь роль брата, глупого брата, когда он говорит о пистолетах, но мать, мать? Неужели ты не подумала, Лиза, что это — маме укор? Я всю ночь об этом промучился; первая мысль мамы теперь: «Это — потому, что я тоже была виновата, а какова мать — такова и дочь!»
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только,
знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я
не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и
не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий. И
не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и
не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его
знает,
не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.