Неточные совпадения
— Ну, хорошо. Да что, Миша, я никак старосты не
добьюсь; вели ему прийти ко мне завтра пораньше, у меня с ним дела будет
много. Без меня у вас, я вижу, всё не так идет. Ну, довольно, устала я, везите меня, вы… Прощайте, батюшка, имени и отчества не помню. — прибавила она, обратившись к Владимиру Сергеичу, — извините старуху. А вы, внучки, не провожайте меня. Не надо. Вам бы только всё бегать. Сидите, сидите да уроки твердите, слышите. Маша вас балует. Ну, ступайте.
Но не ясно ли: блаженство и зависть — это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем. И какой был бы смысл во всех бесчисленных жертвах Двухсотлетней Войны, если бы в нашей жизни все-таки еще оставался повод для зависти. А он оставался, потому что оставались носы «пуговицей» и носы «классические» (наш тогдашний разговор на прогулке), потому что любви одних
добивались многие, других — никто.
Наташа никогда не была веселой, даже и в то время, когда она была еще девушкой, красивой и свободной, и любви ее
добивались многие.
Неточные совпадения
Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат; но еще не мог
добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая, хотя
многие из них, дабы в том не ошибиться, перед каждым оборотом клали на себя знамение креста.
Она чувствовала условную ложь этой формы и отделалась от нее,
добиваясь правды. В ней
много именно того, чего он напрасно искал в Наташе, в Беловодовой: спирта, задатков самобытности, своеобразия ума, характера — всех тех сил, из которых должна сложиться самостоятельная, настоящая женщина и дать направление своей и чужой жизни,
многим жизням, осветить и согреть целый круг, куда поставит ее судьба.
Он
добился, что она стала звать его братом, а не кузеном, но на ты не переходила, говоря, что ты, само по себе, без всяких прав, уполномочивает на
многое, чего той или другой стороне иногда не хочется, порождает короткость, даже иногда стесняет ненужной, и часто не разделенной другой стороной, дружбой.
Надежда быть близким к Вере питалась в нем не одним только самолюбием: у него не было нахальной претензии насильно втереться в сердце, как бывает у
многих писаных красавцев, у крепких, тупоголовых мужчин, — и чем бы ни было —
добиться успеха. Была робкая, слепая надежда, что он может сделать на нее впечатление, и пропала.
— Всего! Если не всего, так
многого! И до сих пор не
добилась, чтоб вы поберегли себя… хоть для меня, перестали бы «вспрыскивать мозги» и остались здесь, были бы, как другие…