Неточные совпадения
Он обыкновенно
сидел, подвернувши под
себя свой куцый хвост, хмурился, вздрагивал по временам и никогда не улыбался.
То под забором Степушка
сидит и редьку гложет, или морковь сосет, или грязный кочан капусты под
себя крошит; то ведро с водой куда-то тащит и кряхтит; то под горшочком огонек раскладывает и какие-то черные кусочки из-за пазухи в горшок бросает; то у
себя в чуланчике деревяшкой постукивает, гвоздик приколачивает, полочку для хлебца устроивает.
А в последнюю-то ночь, вообразите вы
себе, —
сижу я подле нее и уж об одном Бога прошу: прибери, дескать, ее поскорей, да и меня тут же…
Он опять глядит, глядит: а перед ним на ветке русалка
сидит, качается и его к
себе зовет, а сама помирает со смеху, смеется…
Я не тотчас ему ответил: до того поразила меня его наружность. Вообразите
себе карлика лет пятидесяти с маленьким, смуглым и сморщенным лицом, острым носиком, карими, едва заметными глазками и курчавыми, густыми черными волосами, которые, как шляпка на грибе, широко
сидели на крошечной его головке. Все тело его было чрезвычайно тщедушно и худо, и решительно нельзя передать словами, до чего был необыкновенен и странен его взгляд.
Я тихонько приподнялся и посмотрел сквозь трещину в перегородке. Толстяк
сидел ко мне спиной. К нему лицом
сидел купец, лет сорока, сухощавый и бледный, словно вымазанный постным маслом. Он беспрестанно шевелил у
себя в бороде и очень проворно моргал глазами и губами подергивал.
Мужик глянул на меня исподлобья. Я внутренне дал
себе слово во что бы то ни стало освободить бедняка. Он
сидел неподвижно на лавке. При свете фонаря я мог разглядеть его испитое, морщинистое лицо, нависшие желтые брови, беспокойные глаза, худые члены… Девочка улеглась на полу у самых его ног и опять заснула. Бирюк
сидел возле стола, опершись головою на руки. Кузнечик кричал в углу… дождик стучал по крыше и скользил по окнам; мы все молчали.
Особенно любит она глядеть на игры и шалости молодежи; сложит руки под грудью, закинет голову, прищурит глаза и
сидит, улыбаясь, да вдруг вздохнет и скажет: «Ах вы, детки мои, детки!..» Так, бывало, и хочется подойти к ней, взять ее за руку и сказать: «Послушайте, Татьяна Борисовна, вы
себе цены не знаете, ведь вы, при всей вашей простоте и неучености, — необыкновенное существо!» Одно имя ее звучит чем-то знакомым, приветным, охотно произносится, возбуждает дружелюбную улыбку.
Он их всегда держит пять или шесть у
себя в комнате; ранней весной по целым дням
сидит возле клеток, выжидая первого «рокотанья», и, дождавшись, закроет лицо руками и застонет: «Ох, жалко, жалко!» — и в три ручья зарыдает.
Не отличаясь ни особенной любезностью, ни говорливостью, он обладает даром привлекать и удерживать у
себя гостей, которым как-то весело
сидеть перед его стойкой, под спокойным и приветливым, хотя зорким взглядом флегматического хозяина.
Когда у него нет посещения, он обыкновенно
сидит, как мешок, на земле перед дверью своей избы, подвернув под
себя свои тонкие ножки, и перекидывается ласковыми словцами со всеми прохожими.
«А Моргачонок в отца вышел», — уже и теперь говорят о нем вполголоса старики,
сидя на завалинках и толкуя меж
собой в летние вечера; и все понимают, что это значит, и уже не прибавляют ни слова.
Прочие дворяне
сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у
себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
Каждый сруб
сидел отдельно, сам по
себе: ни забора кругом, ни ворот не замечалось.
Но злополучный пудель только вздрагивал и не решался разинуть рот; он продолжал
сидеть, поджавши болезненно хвост, и, скривив морду, уныло моргал и щурился, словно говорил про
себя: известно, воля ваша!
«Вынула она из меня душу», — шептал он самому
себе,
сидя на своем любимом клеенчатом диванчике и вертя пальцем около пальца.
Чертопханов перестал скитаться из угла в угол; он
сидел весь красный, с помутившимися глазами, которые он то опускал на пол, то упорно устремлял в темное окно; вставал, наливал
себе водки, выпивал ее, опять садился, опять уставлял глаза в одну точку и не шевелился — только дыхание его учащалось и лицо все более краснело.
Неточные совпадения
Питался больше рыбою; //
Сидит на речке с удочкой // Да сам
себя то по носу, // То по лбу — бац да бац!
— Я уж на что глуп, — сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука
сидит на яйцах? или можно разве вольную реку толокном месить? Нет, не головотяпами следует вам называться, а глуповцами! Не хочу я володеть вами, а ищите вы
себе такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами!
— Это точно, что с правдой жить хорошо, — отвечал бригадир, — только вот я какое слово тебе молвлю: лучше бы тебе, древнему старику, с правдой дома
сидеть, чем беду на
себя накликать!
Когда они вошли, девочка в одной рубашечке
сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между
собой изъясняться.
Он
сидел на своем кресле, то прямо устремив глаза вперед
себя, то оглядывая входивших и выходивших, и если и прежде он поражал и волновал незнакомых ему людей своим видом непоколебимого спокойствия, то теперь он еще более казался горд и самодовлеющ.