— Эти у нас луга Святоегорьевскими прозываются, — обратился он ко мне. — А за ними — так Великокняжеские пойдут; других таких лугов по всей Расеи нету… Уж на что красиво! — Коренник фыркнул и встряхнулся… —
Господь с тобою!.. — промолвил Филофей степенно и вполголоса. — На что красиво! — повторил он и вздохнул, а потом протяжно крякнул. — Вот скоро сенокосы начнутся, и что тут этого самого сена нагребут — беда! А в заводях рыбы тоже много. Лещи такие! — прибавил он нараспев. — Одно слово: умирать не надо.
Неточные совпадения
— Ну, полно, полно, балагур. Вишь,
барина мы
с тобой беспокоим. Женю, небось… А
ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело набраться.
— Вот и соврал, — перебил его парень, рябой и белобрысый,
с красным галстухом и разорванными локтями, —
ты и по пашпорту ходил, да от
тебя копейки оброку
господа не видали, и себе гроша не заработал: насилу ноги домой приволок, да
с тех пор все в одном кафтанишке живешь.
— Э, да что
с тобой толковать; сиди смирно, а то у меня, знаешь? Не видишь, что ли,
барина?
Господин Хлопаков обладает уменьем подделываться к богатым петербургским шалунам, курит, пьет и в карты играет
с ними, говорит им «
ты».
— Зачем я
тебя зову? — сказал
с укоризной человек во фризовой шинели. — Экой
ты, Моргач, чудной, братец:
тебя зовут в кабак, а
ты еще спрашиваешь: зачем? А ждут
тебя все люди добрые: Турок-Яшка, да Дикий-Барин, да рядчик
с Жиздры. Яшка-то
с рядчиком об заклад побились: осьмуху пива поставили — кто кого одолеет, лучше споет, то есть… понимаешь?
Ты сама посуди! нам
с барином нельзя же здесь остаться; теперь скоро зима, а в деревне зимой —
ты сама знаешь — просто скверность.
— Ну, не ври, —
с досадой перебил Чертопханов. — Купить мне у
тебя этого коня… не на что, а подарков я еще не то что от жида, а от самого
Господа Бога не принимал!
— Да чего их жалеть-то? Ведь ворам в руки они бы не попались. А в уме я их все время держал, и теперь держу… во как. — Филофей помолчал. — Может… из-за них
Господь Бог нас
с тобой помиловал.
Так бог ему судил; а впрочем, // Полечат, вылечат авось; // А ты, мой батюшка, неисцелим, хоть брось. // Изволил вовремя явиться! — // Молчалин, вон чуланчик твой, // Не нужны проводы, поди,
господь с тобой.
Тихо все, воздух легкий; травка растет — расти, травка Божия, птичка поет — пой, птичка Божия, ребеночек у женщины на руках пискнул —
Господь с тобой, маленький человечек, расти на счастье, младенчик!
Гаев(целует ей лицо, руки).
Господь с тобой. Как ты похожа на свою мать! (Сестре.) Ты, Люба, в ее годы была точно такая.
— Не тронь ты меня! — тоскливо крикнула она, прижимая его голову к своей груди. — Не говори ничего!
Господь с тобой, — твоя жизнь — твое дело! Но — не задевай сердца! Разве может мать не жалеть? Не может… Всех жалко мне! Все вы — родные, все — достойные! И кто пожалеет вас, кроме меня?.. Ты идешь, за тобой — другие, все бросили, пошли… Паша!
Неточные совпадения
Пошли порядки старые! // Последышу-то нашему, // Как на беду, приказаны // Прогулки. Что ни день, // Через деревню катится // Рессорная колясочка: // Вставай! картуз долой! // Бог весть
с чего накинется, // Бранит, корит;
с угрозою // Подступит —
ты молчи! // Увидит в поле пахаря // И за его же полосу // Облает: и лентяи-то, // И лежебоки мы! // А полоса сработана, // Как никогда на
барина // Не работал мужик, // Да невдомек Последышу, // Что уж давно не барская, // А наша полоса!
— Хорошо
тебе так говорить; это всё равно, как этот Диккенсовский
господин который перебрасывает левою рукой через правое плечо все затруднительные вопросы. Но отрицание факта — не ответ. Что ж делать,
ты мне скажи, что делать? Жена стареется, а
ты полн жизни.
Ты не успеешь оглянуться, как
ты уже чувствуешь, что
ты не можешь любить любовью жену, как бы
ты ни уважал ее. А тут вдруг подвернется любовь, и
ты пропал, пропал! —
с унылым отчаянием проговорил Степан Аркадьич.
— А не хотите говорить, как хотите. Только нечего
тебе с ней говорить. Она девка, а
ты барин, — проговорил он, подергиваясь шеей.
— Экой
ты, братец!.. Да знаешь ли? мы
с твоим
барином были друзья закадычные, жили вместе… Да где же он сам остался?..
— Не радуйся, однако. Я как-то вступил
с нею в разговор у колодца, случайно; третье слово ее было: «Кто этот
господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? он был
с вами, тогда…» Она покраснела и не хотела назвать дня, вспомнив свою милую выходку. «Вам не нужно сказывать дня, — отвечал я ей, — он вечно будет мне памятен…» Мой друг, Печорин! я
тебя не поздравляю;
ты у нее на дурном замечании… А, право, жаль! потому что Мери очень мила!..