— Ну, вот он и
является к князю, и говорит ему: Ваше сиятельство, говорит, вы в таком сане и в таком звании, говорит, что вам стоит облегчить мою участь? Вы, говорит, не можете не уважать чистоту моих убеждений! И разве можно, говорит, в наше время преследовать за убеждения? И что ж, вы думаете, сделал князь, этот образованный, высокопоставленный сановник?
Назавтра
явился к князю и Келлер, повещенный о том, что он шафер. Прежде чем войти, он остановился в дверях и, как только увидел князя, поднял кверху правую руку с разогнутым указательным пальцем и прокричал в виде клятвы:
Что, ежели он ищет только повода, чтоб прекратить бесплодное фрондерство, а затем
явиться к князю Ивану Семенычу с повинной, сказав:"La critique est aisee, mais l'art est difficile, [Критика легка, искусство трудно (франц.)] ваше сиятельство, я вчера окончательно убедился в святости этой истины"?
И он в комнате лег свою ночь досыпать, а я на сеновал тоже опять спать пошел. Опомнился же я в лазарете и слышу, говорят, что у меня белая горячка была и хотел будто бы я вешаться, только меня, слава богу, в длинную рубашку спеленали. Потом выздоровел я и
явился к князю в его деревню, потому что он этим временем в отставку вышел, и говорю:
— Очень хорошо, — сказал я, — но вот в чем, Иван Семеныч, маленькое затруднение: как мне говорить об его бедности, когда он
являлся к князю одетым по последней моде?
Неточные совпадения
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал старый
князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что
явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел
к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
В десять часов я намеревался отправиться
к Стебелькову, и пешком. Матвея я отправил домой, только что тот
явился. Пока пил кофей, старался обдуматься. Почему-то я был доволен; вникнув мгновенно в себя, догадался, что доволен, главное, тем, что «буду сегодня в доме
князя Николая Ивановича». Но день этот в жизни моей был роковой и неожиданный и как раз начался сюрпризом.
Я не успел еще шагнуть двух шагов, как вдруг увидал, что
князя, заплаканного, трепещущего, выводили в коридор Бьоринг и спутник его, барон Р., — тот самый, который
являлся к Версилову для переговоров.
И вот я должен сообщить вам — я именно и
к князю приехал, чтоб ему сообщить об одном чрезвычайном обстоятельстве: три часа назад, то есть это ровно в то время, когда они составляли с адвокатом этот акт,
явился ко мне уполномоченный Андрея Петровича и передал мне от него вызов… формальный вызов из-за истории в Эмсе…
Сегодня, 19-го,
явились опять двое, и, между прочим, Ойе-Саброски, «с маленькой просьбой от губернатора, — сказали они, — завтра, 20-го, поедет
князь Чикузен или Цикузен, от одной пристани
к другой в проливе, смотреть свои казармы и войска, так не может ли корвет немного отодвинуться в сторону, потому что
князя будут сопровождать до ста лодок, так им трудно будет проехать».