Неточные совпадения
Вечер.
На нарах около печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин
играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой.
Бубнов на своих нарах
играет в шашки с Медведевым. Лука сидит
на табурете у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами: одна висит
на стене около играющих в карты, другая —
на нарах Бубнова.
Косых (входит, радостно Львову). Вчера объявил маленький шлем
на трефах, а взял большой. Только опять этот Барабанов мне всю музыку испортил!
Играем. Я говорю: без козырей. Он пас. Два трефы. Он пас. Я два
бубны… три трефы… и представьте, можете себе представить: я объявляю шлем, а он не показывает туза. Покажи он, мерзавец, туза, я объявил бы большой шлем
на без-козырях…
Косых. От Барабанова. Всю ночь провинтили и только что кончили… Проигрался в пух… Этот Барабанов
играет как сапожник! (Плачущим голосом.) Вы послушайте: все время несу я черву… (Обращается к Боркину, который прыгает от него.) Он ходит
бубну, я опять черву, он
бубну… Ну, и без взятки. (Лебедеву.)
Играем четыре трефы. У меня туз, дама-шост
на руках, туз, десятка-третей пик…
Он любил белолицых, черноглазых, красногубых хеттеянок за их яркую, но мгновенную красоту, которая так же рано и прелестно расцветает и так же быстро вянет, как цветок нарцисса; смуглых, высоких, пламенных филистимлянок с жесткими курчавыми волосами, носивших золотые звенящие запястья
на кистях рук, золотые обручи
на плечах, а
на обеих щиколотках широкие браслеты, соединенные тонкой цепочкой; нежных, маленьких, гибких аммореянок, сложенных без упрека, — их верность и покорность в любви вошли в пословицу; женщин из Ассирии, удлинявших красками свои глаза и вытравливавших синие звезды
на лбу и
на щеках; образованных, веселых и остроумных дочерей Сидона, умевших хорошо петь, танцевать, а также
играть на арфах, лютнях и флейтах под аккомпанемент
бубна; желтокожих египтянок, неутомимых в любви и безумных в ревности; сладострастных вавилонянок, у которых все тело под одеждой было гладко, как мрамор, потому что они особой пастой истребляли
на нем волосы; дев Бактрии, красивших волосы и ногти в огненно-красный цвет и носивших шальвары; молчаливых, застенчивых моавитянок, у которых роскошные груди были прохладны в самые жаркие летние ночи; беспечных и расточительных аммонитянок с огненными волосами и с телом такой белизны, что оно светилось во тьме; хрупких голубоглазых женщин с льняными волосами и нежным запахом кожи, которых привозили с севера, через Баальбек, и язык которых был непонятен для всех живущих в Палестине.
Перед сидящими развешено было большое полотнище, из чистых простынь сшитое (так рассказывали батенька), и впереди того горело свечей с десяток. В вырытой нарочно перед полотнищем яме сидели музыканты: кто
на скрипке, кто
на басу, кто
на цымбалах и кто с
бубном. Когда собралось много, музыка грянула марш
на взятие Дербента, тогда еще довольно свежий. Потом
играли казачка, свадебные песни, а более строились. Собравшиеся, наслушавшись музыки, желали скорее потешиться комедным зрелищем.