Неточные совпадения
Марья Дмитриевна не раз в душе пожалела о своем хорошеньком Покровском с веселой речкой, широкими лугами и зелеными рощами; но она
ни в
чем не прекословила мужу и благоговела пред его умом и знанием света.
— А! Христофор Федорыч, здравствуйте! — воскликнул прежде всех Паншин и быстро вскочил со стула. — Я и не подозревал,
что вы здесь, — я бы при вас
ни за
что не решился спеть свой романс. Я знаю, вы не охотник до легкой музыки.
Паншин помолчал. С
чего бы
ни начинал он разговор, он обыкновенно кончал тем,
что говорил о самом себе, и это выходило у него как-то мило и мягко, задушевно, словно невольно.
— Знаю, знаю,
что вы хотите сказать, — перебил ее Паншин и снова пробежал пальцами по клавишам, — за ноты, за книги, которые я вам приношу, за плохие рисунки, которыми я украшаю ваш альбом, и так далее, и так далее. Я могу все это делать — и все-таки быть эгоистом. Смею думать,
что вы не скучаете со мною и
что вы не считаете меня за дурного человека, но все же вы полагаете,
что я — как, бишь, это сказано? — для красного словца не пожалею
ни отца,
ни приятеля.
Пучеглазая, с ястребиным носом, с круглым желтым лицом, цыганка родом, вспыльчивая и мстительная, она
ни в
чем не уступала мужу, который чуть не уморил ее и которого она не пережила, хотя вечно с ним грызлась.
Она
ни во
что не вмешивалась, радушно принимала гостей и охотно сама выезжала, хотя пудриться, по ее словам, было для нее смертью.
Она приехала с сыном и с Марфой Тимофеевной, которая
ни за
что не хотела отпустить ее одну и не дала бы ее в обиду.
Маланья Сергеевна охотно помирилась бы на этих напоминовениях и похвалах, как горьки они
ни были… но Федю у нее отняли: вот
что ее сокрушало.
Но — чудное дело! превратившись в англомана, Иван Петрович стал в то же время патриотом, по крайней мере он называл себя патриотом, хотя Россию знал плохо, не придерживался
ни одной русской привычки и по-русски изъяснялся странно: в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать новые опыты самоусердия», «сие не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных планов, касавшихся до устройства и улучшения государства; он очень был недоволен всем,
что видел, — отсутствие системы в особенности возбуждало его желчь.
Кроме этих двух стариков да трех пузатых ребятишек в длинных рубашонках, Антоновых правнуков, жил еще на барском дворе однорукий бестягольный мужичонка; он бормотал, как тетерев, и не был способен
ни на
что; не многим полезнее его была дряхлая собака, приветствовавшая лаем возвращение Лаврецкого: она уже лет десять сидела на тяжелой цепи, купленной по распоряжению Глафиры Петровны, и едва-едва была в состоянии двигаться и влачить свою ношу.
— Зачем я женился? Я был тогда молод и неопытен; я обманулся, я увлекся красивой внешностью. Я не знал женщин, я ничего не знал. Дай вам бог заключить более счастливый брак! но поверьте,
ни за
что нельзя ручаться.
С оника, после многолетней разлуки, проведенной в двух различных мирах, не понимая ясно
ни чужих,
ни даже собственных мыслей, цепляясь за слова и возражая одними словами, заспорили они о предметах самых отвлеченных, — и спорили так, как будто дело шло о жизни и смерти обоих: голосили и вопили так,
что все люди всполошились в доме, а бедный Лемм, который с самого приезда Михалевича заперся у себя в комнате, почувствовал недоуменье и начал даже чего-то смутно бояться.
Наивные байбаки лежат себе на печи и ничего не делают, потому
что не умеют ничего делать; они и не думают ничего, а ты мыслящий человек — и лежишь; ты мог бы что-нибудь делать — ничего не делаешь; лежишь сытым брюхом кверху и говоришь: так оно и следует, лежать-то, потому
что все,
что люди
ни делают, — все вздор и
ни к
чему не ведущая чепуха.
Лиза хотела ответить Лаврецкому — и
ни слова не вымолвила, не оттого,
что она решилась «спешить»; но оттого,
что сердце у ней слишком сильно билось и чувство, похожее на страх, захватило дыхание.
— Не спрашивайте меня
ни о
чем, — произнесла она с живостью, — я ничего не знаю; я сама себя не знаю…
Она по-прежнему шла к обедне, как на праздник, молилась с наслажденьем, с каким-то сдержанным и стыдливым порывом,
чему Марья Дмитриевна втайне немало дивилась, да и сама Марфа Тимофеевна, хотя
ни в
чем не стесняла Лизу, однако старалась умерить ее рвение и не позволяла ей класть лишние земные поклоны: не дворянская, мол, это замашка.
— Ничего, ничего, — с живостью подхватила она, — я знаю, я не вправе ничего требовать; я не безумная, поверьте; я не надеюсь, я не смею надеяться на ваше прощение; я только осмеливаюсь просить вас, чтобы вы приказали мне,
что мне делать, где мне жить? Я, как рабыня, исполню ваше приказание, какое бы оно
ни было.
— Как бы то
ни было — вы все-таки, к сожалению, моя жена. Не могу же я вас прогнать… и вот
что я вам предлагаю. Вы можете сегодня же, если угодно, отправиться в Лаврики, живите там; там, вы знаете, хороший дом; вы будете получать все нужное сверх пенсии… Согласны вы?
— Я вам уже сказала, — промолвила она, нервически подергивая губами, —
что я на все буду согласна,
что бы вам
ни угодно было сделать со мной; на этот раз остается мне спросить у вас: позволите ли вы мне по крайней мере поблагодарить вас за ваше великодушие?
Варвара Павловна показывала себя большой философкой: на все у ней являлся готовый ответ, она
ни над
чем не колебалась, не сомневалась
ни в
чем; заметно было,
что она много и часто беседовала с умными людьми разных разборов.
Он не застал дома
ни жены,
ни дочери; от людей он узнал,
что она отправилась с ней к Калитиным.
Он услал ее, наконец, и после долгих колебаний (Варвара Павловна все не возвращалась) решился отправиться к Калитиным, — не к Марье Дмитриевне (он бы
ни за
что не вошел в ее гостиную, в ту гостиную, где находилась его жена), но к Марфе Тимофеевне; он вспомнил,
что задняя лестница с девичьего крыльца вела прямо к ней.
— Ну да, то есть я хотела сказать: она ко мне приехала и я приняла ее; вот о
чем я хочу теперь объясниться с вами, Федор Иваныч. Я, слава богу, заслужила, могу сказать, всеобщее уважение и ничего неприличного
ни за
что на свете не сделаю. Хоть я и предвидела,
что это будет вам неприятно, однако я не решилась отказать ей, Федор Иваныч, она мне родственница — по вас: войдите в мое положение, какое же я имела право отказать ей от дома, — согласитесь?
— Не вините ее, — поспешно проговорила Марья Дмитриевна, — она
ни за
что не хотела остаться, но я приказала ей остаться, я посадила ее за ширмы. Она уверяла меня,
что это еще больше вас рассердит; я и слушать ее не стала; я лучше ее вас знаю. Примите же из рук моих вашу жену; идите, Варя, не бойтесь, припадите к вашему мужу (она дернула ее за руку) — и мое благословение…
— Вы услышите, может быть… но
что бы
ни было, забудьте… нет, не забывайте меня, помните обо мне.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще
ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)
Что это за жаркое? Это не жаркое.
Городничий. Эк куда хватили! Ещё умный человек! В уездном городе измена!
Что он, пограничный,
что ли? Да отсюда, хоть три года скачи,
ни до какого государства не доедешь.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе;
ни один купец,
ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких,
что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!..
Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Почтмейстер.
Ни се
ни то; черт знает
что такое!
А вы — стоять на крыльце, и
ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите,
что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека,
что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)