И
тихого ангела бог ниспослал // В подземные копи, — в мгновенье // И говор, и грохот работ замолчал, // И замерло словно движенье, // Чужие, свои — со слезами в глазах, // Взволнованны, бледны, суровы, // Стояли кругом. На недвижных ногах // Не издали звука оковы, // И в воздухе поднятый молот застыл… // Всё тихо — ни песни, ни речи… // Казалось, что каждый здесь с нами делил // И горечь, и счастие встречи! // Святая, святая была тишина! // Какой-то высокой печали, // Какой-то торжественной думы полна.
"По получении твоего письма, голубчик Николенька, сейчас же послала за отцом Федором, и все вместе соединились в теплой мольбе всевышнему о ниспослании тебе духа бодрости, а начальникам твоим долголетия и нетленных наград. И когда все это исполнилось, такое в душе моей сделалось спокойствие, как будто
тихий ангел в ней пролетел!
Отрывок альпийской горы, зеркальное море, саксонские куклы, китайские уродцы — все было забыто; разговоры прекратились, и
тихой ангел приосенил своими крыльями все общество.
Неточные совпадения
Но она любила мечтать о том, как завидна судьба мисс Найтингель, этой
тихой, скромной девушки, о которой никто не знает ничего, о которой нечего знать, кроме того, за что она любимица всей Англии: молода ли она? богата ли она, или бедна? счастлива ли она сама, или несчастна? об этом никто не говорит, этом никто не думает, все только благословляют девушку, которая была
ангелом — утешителем в английских гошпиталях Крыма и Скутари, и по окончании войны, вернувшись на родину с сотнями спасенных ею, продолжает заботиться о больных…
— Ну, так я,
ангел мой, поеду домой, — сказал полковник тем же
тихим голосом жене. — Вообразите, какое положение, — обратился он снова к Павлу, уже почти шепотом, — дяденька, вы изволите видеть, каков; наверху княгиня тоже больна, с постели не поднимается; наконец у нас у самих ребенок в кори; так что мы целый день — то я дома, а Мари здесь, то я здесь, а Мари дома… Она сама-то измучилась; за нее опасаюсь, на что она похожа стала…
Отец игумен и благословили меня за это в пустую избу на огород перевесть и поставить мне образ «Благое молчание», пишется Спас с крылами
тихими, в виде
ангела, но в Саваофовых чинах заместо венца, а ручки у груди смирно сложены.
Егорушка лежал на спине и, заложив руки под голову, глядел вверх на небо. Он видел, как зажглась вечерняя заря, как потом она угасала; ангелы-хранители, застилая горизонт своими золотыми крыльями, располагались на ночлег; день прошел благополучно, наступила
тихая, благополучная ночь, и они могли спокойно сидеть у себя дома на небе… Видел Егорушка, как мало-помалу темнело небо и опускалась на землю мгла, как засветились одна за другой звезды.
Мы отдохнем! Мы услышим
ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет
тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую… (Вытирает ему платком слезы.) Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь… (Сквозь слезы.) Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди… Мы отдохнем… (Обнимает его.) Мы отдохнем!