Неточные совпадения
Петр Андреич, узнав о свадьбе сына, слег в постель и запретил упоминать при себе имя Ивана Петровича; только мать, тихонько от мужа, заняла у благочинного и прислала пятьсот рублей ассигнациями да образок
его жене; написать она побоялась, но велела сказать Ивану Петровичу через посланного сухопарого мужичка, умевшего уходить в сутки по шестидесяти верст, чтоб
он не очень огорчался, что,
бог даст, все устроится и отец переложит гнев на милость; что и ей другая невестка была бы желательнее, но что, видно,
богу так было угодно, а что она посылает Маланье Сергеевне свое родительское благословение.
«Молчи! не смей! — твердил Петр Андреич всякий раз жене, как только та пыталась склонить
его на милость, —
ему, щенку, должно вечно за меня
бога молить, что я клятвы на
него не положил; покойный батюшка из собственных рук убил бы
его, негодного, и хорошо бы сделал».
Так кончило свое земное поприще тихое и доброе существо,
бог знает зачем выхваченное из родной почвы и тотчас же брошенное, как вырванное деревцо, корнями на солнце;
оно увяло,
оно пропало без следа, это существо, и никто не горевал о
нем.
Трудно сказать, ясно ли
он сознавал, в чем, собственно, состояло это дело, и
бог знает, удалось ли бы
ему вернуться в Россию к зиме; пока
он ехал с женою в Баден-Баден…
Лаврецкий,
бог знает почему, стал думать о Роберте Пиле… о французской истории… о том, как бы
он выиграл сражение, если б
он был генералом;
ему чудились выстрелы и крики…
— Я знаю, — продолжала Лиза, как будто не расслушав
его, — она перед вами виновата, я не хочу ее оправдывать; но как же можно разлучать то, что
бог соединил?
— И когда же, где же вздумали люди обайбачиться? — кричал
он в четыре утра, но уже несколько осипшим голосом, — у нас! теперь! в России! когда на каждой отдельной личности лежит долг, ответственность великая перед
богом, перед народом, перед самим собою! Мы спим, а время уходит; мы спим…
Потом
он стал думать о Лизе, о том, что вряд ли она любит Паншина; что встреться
он с ней при других обстоятельствах, —
бог знает, что могло бы из этого выйти; что она понимает Лемма, хотя у ней «своих» слов нет.
Слезая с коня,
он в последний раз оглянулся с невольной благодарной улыбкой. Ночь, безмолвная, ласковая ночь, лежала на холмах и на долинах; издали, из ее благовонной глубины,
бог знает откуда — с неба ли, с земли, — тянуло тихим и мягким теплом. Лаврецкий послал последний поклон Лизе и взбежал на крыльцо.
— От нас, от нас, поверьте мне (
он схватил ее за обе руки; Лиза побледнела и почти с испугом, но внимательно глядела на
него), лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас, с вашим спокойным нравом, с вашей ясной душой! Умоляю вас, не выходите замуж без любви, по чувству долга, отреченья, что ли… Это то же безверие, тот же расчет, — и еще худший. Поверьте мне — я имею право это говорить: я дорого заплатил за это право. И если ваш
бог…
Давно не был
он в церкви, давно не обращался к
богу:
он и теперь не произнес никаких молитвенных слов, —
он без слов даже не молился, — но хотя на мгновенье если не телом, то всем помыслом своим повергнулся ниц и приник смиренно к земле.
В одном только
они расходились; но Лиза втайне надеялась привести
его к
богу.
— И вот что я хотела вам еще сказать, Федор Иваныч, — продолжала Марья Дмитриевна, слегка подвигаясь к
нему, — если б вы видели, как она скромно себя держит, как почтительна! Право, это даже трогательно. А если б вы слышали, как она о вас отзывается! Я, говорит, перед
ним кругом виновата; я, говорит, не умела ценить
его, говорит; это, говорит, ангел, а не человек. Право, так и говорит: ангел. Раскаяние у ней такое… Я, ей-богу, и не видывала такого раскаяния!
Варвара Павловна бросила на
него быстрый взор, а Марья Дмитриевна воскликнула: «Ну, слава
богу! — и опять потянула Варвару Павловну за руку. — Примите же теперь от меня…»
Неточные совпадения
Осип (принимая деньги).А покорнейше благодарю, сударь. Дай
бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли
ему.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович!
Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
«Ах, боже мой!» — думаю себе и так обрадовалась, что говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю себе, — слава
богу!» И говорю
ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю себе.
Осип. Да так.
Бог с
ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с
ними долго связываться? Плюньте на
них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..