— Постойте, постойте. Вы не так меня поняли. Я с вами не кокетничать хочу. — Марья Николаевна пожала плечами. — У него невеста, как древняя статуя, а я буду с ним кокетничать?! Но у вас товар — а я купец. Я и
хочу знать, каков у вас товар. Ну-ка, показывайте — каков он? Я ходу знать не только, что я покупаю, но и у кого я покупаю. Это было правило моего батюшки. Ну, начинайте… Ну, хоть не с детства — ну вот — давно ли вы за границей? И где вы были до сих пор? Только идите тише — нам некуда спешить.
— Ну-с, — начала Марья Николаевна, снова опускаясь на диван, — так как вы попались и должны сидеть со мною, вместо того чтобы наслаждаться близостью вашей невесты… не вращайте глазами и не гневайтесь — я вас понимаю и уже обещала вам, что отпущу вас на все четыре стороны, — а теперь слушайте мою исповедь.
Хотите знать, что я больше всего люблю?
Неточные совпадения
Он сам не
знал, для чего он это делал, он ничего не искал — он просто
хотел каким-нибудь внешним занятием отделаться от мыслей, его томивших.
Хотя Санин не имел ни малейшего понятия о медицине, однако одно он
знал достоверно: с четырнадцатилетними мальчиками ударов не случается.
Санин
узнал от нее, что имя ее — Леонора Розелли; что она осталась вдовою после мужа своего, Джиованни Баттиста Розелли, который двадцать пять лет тому назад поселился во Франкфурте в качестве кондитера; что Джиованни Баттиста был родом из Виченцы, и очень хороший,
хотя немного вспыльчивый и заносчивый человек, и к тому республиканец!
С особенным жаром настаивал он на том, что мама его непременно
хочет сделать из него купца — а он
знает,
знает наверное, что рожден художником, музыкантом, певцом; что театр — его настоящее призвание; что даже Панталеоне его поощряет, но что г-н Клюбер поддерживает маму, на которую имеет большое влияние; что самая мысль сделать из него торгаша принадлежит собственно г-ну Клюберу, по понятиям которого ничего в мире не может сравниться с званием купца!
Потом она спросила Санина,
знает ли он «Фрейшюца», любит ли Вебера, и прибавила, что
хотя она сама итальянка, но такую музыку любит больше всего.
— А!
знаете! — Ну, так вот что. Сейчас от меня вышел офицер. Тот нахал вызывает меня на поединок. Я принял его вызов. Но у меня нет секунданта.
Хотите вы быть моим секундантом?
— Хорошо, я не буду сердиться. (Санин действительно не сердился — да и наконец едва ли бы мог он желать, чтобы Джемма ничего не
узнала.) Хорошо, полноте обниматься. Ступайте теперь. Я
хочу остаться наедине. Я лягу спать. Я устал.
Теперь уже он ни о чем не рассуждал, ничего не соображал, не рассчитывал и не предвидел; он отделился от всего прошлого, он прыгнул вперед: с унылого берега своей одинокой, холостой жизни бухнулся он в тот веселый, кипучий, могучий поток — и горя ему мало, и
знать он не
хочет, куда он его вынесет, и не разобьет ли он его о скалу!
— Я постараюсь продать мое имение человеку, которого я буду
знать с хорошей стороны, — произнес он не без запинки, — или, быть может, сами крестьяне
захотят откупиться.
— Да…
знаю… Ты мне уже сказывал. Очень рада познакомиться. Но я
хотела было попросить тебя, Ипполит Сидорыч… Моя горничная сегодня какая-то бестолковая…
Санин внутренно даже порадовался этой выходке г-жи Полозовой: коли, мол,
захотели меня поразить, блеснуть передо мною — может быть, как
знать? и насчет цены на имение окажут податливость.
— Здравствуйте, — промолвила она. — Я сегодня посылала за вами, да вы уже ушли. Я только что отпила свой второй стакан — меня, вы
знаете, заставляют здесь воду пить, бог ведает зачем… уж я ли не здорова? И вот я должна гулять целый час.
Хотите вы быть моим спутником? А там мы кофе напьемся.
— Пойдемте — вот сюда, — сказала она ему, закинув раскрытый зонтик за плечо. — Я в здешнем парке как дома: поведу вас по хорошим местам. И
знаете что (она часто употребляла эти два слова): мы с вами не будем говорить теперь об этой покупке; мы о ней после завтрака хорошенько потолкуем; а вы должны мне теперь рассказать о себе… чтобы я
знала, с кем я имею дело. А после, если
хотите, я вам о себе порасскажу. Согласны?
—
Знаешь что: останься. Ты в театре все спишь — да и по-немецки ты понимаешь плохо. Ты лучше вот что сделай: напиши ответ управляющему — помнишь, насчет нашей мельницы… насчет крестьянского помолу. Скажи ему, что я не
хочу, не
хочу и не
хочу! Вот тебе и занятие на целый вечер…
— Договаривайте, Дмитрий Павлович, договаривайте — я
знаю, что вы
хотели сказать. «Уж коли на то пошло, милостивая государыня, Марья Николаевна Полозова, —
хотели высказать, — страннее вашего брака ничего нельзя себе представить… ведь я вашего супруга
знаю хорошо, с детства!» Вот что вы
хотели сказать, вы, умеющий плавать!
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум
хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине,
хотя знал, что она говорит вздор.
— Нет, Павел Иванович, — сказал он, — уж если
хотите знать умного человека, так у нас, действительно, есть один, о котором, точно, можно сказать: «умный человек», которого я и подметки не стою.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет! Не
знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только,
знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков. Право, не
знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не
хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не
узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Я
узнал это от самых достоверных людей,
хотя он представляет себя частным лицом.