— Так… так. — Ну — и спрашивали вы себя, вы, умеющий плавать, какая может быть причина такого странного… поступка со стороны женщины, которая не бедна… и не глупа… и не дурна? Вас это не интересует, может быть; но все равно. Я вам
скажу причину не теперь, а вот как только кончится антракт. Я все беспокоюсь, как бы кто-нибудь не зашел…
Казак мой был очень удивлен, когда, проснувшись, увидел меня совсем одетого; я ему, однако ж, не
сказал причины. Полюбовавшись несколько времени из окна на голубое небо, усеянное разорванными облачками, на дальний берег Крыма, который тянется лиловой полосой и кончается утесом, на вершине коего белеется маячная башня, я отправился в крепость Фанагорию, чтоб узнать от коменданта о часе моего отъезда в Геленджик.
— Удовольствие, конечно, и для меня чрезвычайное, но не всё же забавы, иногда, знаете, случаются и дела… Притом же я никак не могу, до сих пор, разглядеть между нами общего… так
сказать причины…
— Послушай, — начал он, — зачем ты наговариваешь на себя? Если ты мне не
скажешь причины тому, я сейчас же тебя из острога выпущу и от всякого дела освобожу.
— Вам Сусанна Николаевна, можеть быть,
сказала причину моего визита? — начала Екатерина Петровна, усевшись и потупляя глаза.
Неточные совпадения
Кити отвечала, что ничего не было между ними и что она решительно не понимает, почему Анна Павловна как будто недовольна ею. Кити ответила совершенную правду. Она не знала
причины перемены к себе Анны Павловны, но догадывалась. Она догадывалась в такой вещи, которую она не могла
сказать матери, которой она не говорила и себе. Это была одна из тех вещей, которые знаешь, но которые нельзя
сказать даже самой себе; так страшно и постыдно ошибиться.
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда имел к тебе… И истинное уважение, —
сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не возьму на себя судить ту или другую сторону и не вижу
причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.
«Да, вот он!»
сказала она, взглянув на карточку Вронского, и вдруг вспомнила, кто был
причиной ее теперешнего горя.
Вронский в первый раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей
причину своей досады. Если б он
сказал ей прямо то, что он думал, то он
сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
— Что ж? поедем, —
сказал он, чуть улыбаясь под усами и показывая этою улыбкой, что понимает
причину мрачности Вронского, но не придает ей значения.