Гостиница в Висбадене, перед которой остановилась карета, уже прямо смахивала на дворец. Колокольчики немедленно зазвонили в ее недрах, поднялась суетня и беготня; благообразные люди в черных фраках запрыгали у главного входа; залитый золотом швейцар с размаху отворил
дверцы кареты.
Неточные совпадения
Почти на том же самом месте дороги, где часа два тому назад они настигли Эмиля, — он снова выскочил из-за дерева и с радостным криком на губах, помахивая картузом над головою и подпрыгивая, бросился прямо к
карете, чуть-чуть не попал под колеса и, не дожидаясь, чтобы лошади остановились, вскарабкался через закрытые
дверцы — и так и впился в Санина.
Санин поместился с ним рядом, Полозов приказал через привратника почтальону ехать исправно — если желает получить на водку; подножки загремели,
дверцы хлопнули,
карета покатилась.
Лакей Марьи Николаевны, ожидавший ее в сенях, в мгновение ока отыскал ее
карету — она проворно села в нее, за нею вскочил Санин.
Дверцы захлопнулись — и Марья Николаевна разразилась смехом.
— Теперь, Бог даст, скоро всё устроится. Ну то-то, вперед не суди, — сказал Степан Аркадьич, отворяя
дверцы кареты. — Прощай, нам не по дороге.
Неточные совпадения
Он остановил кучера, не доезжая до аллеи, и, отворив
дверцу, на ходу выскочил из
кареты и пошел в аллею, ведшую к дому.
Дверцы захлопнулись, и
карета, скрипя по снегу полозьями, бойко полетела вдоль по Нагорной улице;
Вдруг раздались крики погони,
карета остановилась, толпа вооруженных людей окружила ее, и человек в полумаске, отворив
дверцы со стороны, где сидела молодая княгиня, сказал ей: «Вы свободны, выходите».
Князь, не теряя присутствия духа, вынул из бокового кармана дорожный пистолет и выстрелил в маскированного разбойника. Княгиня вскрикнула и с ужасом закрыла лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась. Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не дали времени выстрелить,
дверцы растворились, и несколько сильных рук вытащили его из
кареты и вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи.
Почтенный старец этот постоянно был сердит или выпивши, или выпивши и сердит вместе. Должность свою он исполнял с какой-то высшей точки зрения и придавал ей торжественную важность; он умел с особенным шумом и треском отбросить ступеньки
кареты и хлопал
дверцами сильнее ружейного выстрела. Сумрачно и навытяжке стоял на запятках и всякий раз, когда его потряхивало на рытвине, он густым и недовольным голосом кричал кучеру: «Легче!», несмотря на то что рытвина уже была на пять шагов сзади.