Неточные совпадения
Признаться сказать, рана моего
сердца не очень была глубока; но я почел долгом предаться на некоторое время печали и одиночеству — чем молодость не тешится! — и поселился
в З.
Маленькая статуя мадонны [Мадонна — с древних времен слово мадонна
в Италии обозначало живописное или скульптурное изображение молодой матери с младенцем.] с почти детским лицом и красным
сердцем на груди, пронзенным мечами, печально выглядывала из его ветвей.
Гагин был прав: я почувствовал, что все струны
сердца моего задрожали
в ответ на те заискивающие напевы.
Помнится, я шел домой, ни о чем не размышляя, но с странной тяжестью на
сердце, как вдруг меня поразил сильный, знакомый, но
в Германии редкий запах.
«Что я здесь делаю, зачем таскаюсь я
в чужой стороне, между чужими?» — воскликнул я, и мертвенная тяжесть, которую я ощущал на
сердце, разрешилась внезапно
в горькое и жгучее волнение.
Я улыбался, потирал руки, удивлялся случаю, внезапно подтвердившему мои догадки (я ни на одно мгновенье не усомнился
в их справедливости), а между тем на
сердце у меня было очень горько.
В таких занятиях я провел три дня, и не без удовольствия, — хотя на
сердце у меня щемило по временам.
Неправильно начатая жизнь слагалась неправильно, но
сердце в ней не испортилось, ум уцелел.
Я ничего не отвечал; Гагин добродушно усмехнулся, и мы вернулись
в Л. Увидев знакомый виноградник и белый домик на верху горы, я почувствовал какую-то сладость — именно сладость на
сердце: точно мне втихомолку меду туда налили. Мне стало легко после гагинского рассказа.
Глядя кругом, слушая, вспоминая, я вдруг почувствовал тайное беспокойство на
сердце… поднял глаза к небу — но и
в небе не было покоя: испещренное звездами, оно все шевелилось, двигалось, содрогалось; я склонился к реке… но и там, и
в этой темной, холодной глубине, тоже колыхались, дрожали звезды; тревожное оживление мне чудилось повсюду — и тревога росла во мне самом.
Она осталась печальной и озабоченной до самого вечера. Что-то происходило
в ней, чего я не понимал. Ее взор часто останавливался на мне;
сердце мое тихо сжималось под этим загадочным взором. Она казалась спокойною — а мне, глядя на нее, все хотелось сказать ей, чтобы она не волновалась. Я любовался ею, я находил трогательную прелесть
в ее побледневших чертах,
в ее нерешительных, замедленных движениях — а ей почему-то воображалось, что я не
в духе.
Я пришел к себе
в комнату, сел и задумался.
Сердце во мне сильно билось. Несколько раз перечел я записку Аси. Я посмотрел на часы: и двенадцати еще не было.
Настало молчание. Я продолжал держать ее руку и глядел на нее. Она по-прежнему вся сжималась, дышала с трудом и тихонько покусывала нижнюю губу, чтобы не заплакать, чтобы удержать накипавшие слезы… Я глядел на нее: было что-то трогательно-беспомощное
в ее робкой неподвижности: точно она от усталости едва добралась до стула и так и упала на него.
Сердце во мне растаяло…
Она была так близка, она пришла ко мне с полной решимостью,
в полной невинности
сердца и чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость… и я не прижал ее к своей груди, я лишил себя блаженства увидать, как ее милое лицо расцвело бы радостью и тишиною восторга…
«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» — восклицал я
в тоске бессильного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший
в землю каменный крест с старинной надписью.
Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня самого — но никто не отозвался…
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен
в сердце.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на
сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается
в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было
в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго
сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком:
в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого
сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
В рабстве спасенное //
Сердце свободное — // Золото, золото //
Сердце народное!
Не знаешь сам, что сделал ты: // Ты снес один по крайности // Четырнадцать пудов!» // Ой, знаю!
сердце молотом // Стучит
в груди, кровавые //
В глазах круги стоят, // Спина как будто треснула…