Неточные совпадения
Желая им дать почувствовать, кто я такой, я обратил внимание
на серебряную штучку, которая
лежала под стеклом, и, узнав, что это был porte-crayon, [вставка для карандаша (фр.).] который стоил восемнадцать рублей, попросил завернуть его в бумажку и, заплатив деньги и узнав еще, что хорошие чубуки и табак можно найти рядом в табачном магазине, учтиво поклонясь обоим магазинщикам, вышел
на улицу с картиной под
мышкой.
Неточные совпадения
Лежала она вверх грудью, подложив руки под голову; распущенные тёмные волосы её, сливаясь с чёрным блеском лака, вросли в крышку; чем ближе она подвигалась к столу, тем более чётко выделялись формы её тела и назойливее лезли в глаза пучки волос под
мышками,
на животе.
— Алла! — и все проговорили: «Алла» — и опять замолчали. Мертвый
лежит на траве, не шелохнется, и они сидят как мертвые. Не шевельнется ни один. Только слышно,
на чинаре листочки от ветерка поворачиваются. Потом прочел мулла молитву, все встали, подняли мертвого
на руки, понесли. Принесли к яме. Яма вырыта не простая, а подкопана под землю, как подвал. Взяли мертвого под
мышки, да под лытки, перегнули, спустили полегонечку, подсунули сидьмя под землю, заправили ему руки
на живот.
И в меркуловском бухарском халате, в запачканной фуражке
на голове, с грязным платьем под
мышкой, со свечкой в руках пошел он вдоль по коридору. Немного не доходя до своего номера, увидал Дмитрий Петрович — кто-то совсем раздетый поперек коридора
лежит… Пришлось шагать через него, но, едва Веденеев занес ногу, тот проснулся, вскочил и, сидя
на истрепанном войлоке, закричал:
Андрея Ивановича отвели в ванную, а оттуда в палату. Большая палата была густо заставлена кроватями, и
на всех
лежали больные. Только одна,
на которой ночью умер больной, была свободна;
на нее и положили Андрея Ивановича. Сестра милосердия, в белом халате и белой косынке, поставила ему под
мышку градусник.
И странно мне смотреть
на Наталью Федоровну. Сутулая, с желто-темным лицом. Через бегающие глаза из глубины смотрит растерянная, съежившаяся печаль, не ведающая своих истоков. И всегда под
мышкой у нее огромная книга «Критика отвлеченных начал» Владимира Соловьева. Сидит у себя до двух, до трех часов ночи; согнувшись крючком, впивается в книгу. Часто
лежит с мигренями. Отдышится — и опять в книгу. Сосет, сосет, и думает — что-нибудь высосет.