Неточные совпадения
Человек древнего мира мог считать себя вправе пользоваться благами мира сего в ущерб другим
людям, заставляя их
страдать поколениями, потому что он верил, что
люди рождаются разной породы, черной и белой кости, Яфетова и Хамова отродья. Величайшие мудрецы мира, учители человечества Платон, Аристотель не только оправдывали существование рабов и доказывали законность этого, но даже три века тому назад
люди, писавшие о воображаемом обществе будущего, утопии, не могли представить себе его без рабов.
Всякий знает это несомненно твердо всем существом своим и вместе с тем не только видит вокруг себя деление всех
людей на две касты: одну трудящуюся, угнетенную, нуждающуюся и страдающую, а другую — праздную, угнетающую и роскошествующую и веселящуюся, — не только видит, но волей-неволей с той или другой стороны принимает участие в этом отвергаемом его сознанием разделении
людей и не может не
страдать от сознания такого противоречия и участия в нем.
Рабочая масса, большое большинство
людей,
страдая от постоянного, поглощающего всю их жизнь, бессмысленного, беспросветного труда и лишений,
страдает больше всего от сознания вопиющего противоречия того, что есть, с тем, что должно бы быть по всему тому, что исповедуется ими самими и теми, которые поставили их в это положение и удерживают в нем.
Рабочий нашего времени, если бы даже работа его и была много легче работы древнего раба, если бы он даже добился восьмичасового дня и платы трех долларов за день, не перестанет
страдать, потому что, работая вещи, которыми он не будет пользоваться, работая не для себя по своей охоте, а по нужде, для прихоти вообще роскошествующих и праздных
людей и, в частности, для наживы одного богача, владетеля фабрики или завода, он знает, что всё это происходит в мире, в котором признается не только научное положение о том, что только работа есть богатство, что пользование чужими трудами есть несправедливость, незаконность, казнимая законами, но в мире, в котором исповедуется учение Христа, по которому мы все братья и достоинство и заслуга
человека только в служении ближнему, а не в пользовании им.
Человек с чуткой совестью не может не
страдать, если он живет этой жизнью. Одно средство для него избавиться от этого страдания — в том, чтобы заглушить свою совесть, но если и удается таким
людям заглушить совесть, они не могут заглушить страх.
Нечуткие и заглушившие совесть
люди высших угнетающих классов, если не
страдают совестью,
страдают страхом и ненавистью.
Люди давно уже знают, что неразумно повиноваться такому закону, в истинности которого может быть сомнение, и потому не могут не
страдать, повинуясь закону, разумность и обязательность которого не признают.
Не может
человек не
страдать, когда вся его жизнь вперед определена законами, которым он должен повиноваться под угрозой наказания и — разумности, справедливости которых он не только не верит, но несправедливость, жестокость, неестественность которых он часто ясно сознает.
Нет теперь
человека, который бы не видел не только бесполезности, но и нелепости собирания податей с трудового народа для обогащения праздных чиновников или бессмысленности наложения наказаний на развращенных и слабых
людей в виде ссылок из одного места в другое или в виде заключения в тюрьмы, где они, живя в обеспечении и праздности, только еще больше развращаются и ослабевают, или не только уже бесполезности и нелепости, но прямо безумия и жестокости военных приготовлений и войн, разоряющих и губящих народ и не имеющих никакого объяснения и оправдания, а между тем эти насилия продолжаются и даже поддерживаются теми самыми
людьми, которые видят их бесполезность, нелепость, жестокость и
страдают от них.
«Да, но что же делать, — часто с искренним недоумением спрашивают
люди. — Если бы все отказались, тогда бы так. А то что ж, я один
пострадаю и никому и ничему не сделаю пользы».
В самом деле, можно ли представить себе более поразительный пример того, как
люди сами секут себя, чем та покорность, с которой
люди нашего времени исполняют возлагаемые на них те самые обязанности, которые приводят их в рабство, в особенности воинскую повинность.
Люди, очевидно, порабощают сами себя,
страдают от этого рабства и верят тому, что это так и надо, что это ничего и не мешает освобождению
людей, которое готовится где-то и как-то, несмотря на всё увеличивающееся и увеличивающееся рабство.
Сказать, что все эти
люди такие звери, что им свойственно и не больно делать такие дела, еще менее возможно. Стоит только поговорить с этими
людьми, чтобы увидать, что все они, и помещик, и судья, и министр, и царь, и губернатор, и офицеры, и солдаты не только в глубине души не одобряют такие дела, но
страдают от сознания своего участия в них, когда им напомнят о значении этого дела. Они только стараются не думать об этом.
Ответ на этот вопрос тот, что допускают это не все
люди (одни — большая часть
людей — обманутые и подчиненные, и не могут не допускать чего бы то ни было), а допускают это
люди, занимающие только при такой организации выгодное положение в обществе; допускают потому, что для этих
людей риск
пострадать оттого, что во главе правительства или войска станет безумный или жестокий
человек, всегда меньше тех невыгод, которым они подвергнутся в случае уничтожения самой организации.
Не могут
люди правящих классов, — честные, добрые, умные
люди из них, не
страдать от этих внутренних противоречий и не видеть опасностей, которыми им угрожает этот порядок.
И как ни непохоже это на тот уверенный вид, с которым теперь все эти начальствующие
люди движутся по станции и платформе, все они в глубине души не только
страдают, но и колеблются.
Люди же, делающие те же дела воровства, грабежа, истязаний, убийств, прикрываясь религиозными и научными либеральными оправданиями, как это делают все землевладельцы, купцы, фабриканты и всякие слуги правительства нашего времени, призывают других к подражанию своим поступкам и делают зло не только тем, которые
страдают от него, но тысячам и миллионам
людей, которых они развращают, уничтожая для этих
людей различие между добром и злом.
Если и говорят тебе
люди, что всё это необходимо для поддержания существующего строя жизни, а что существующий строй с своей нищетой, голодом, тюрьмами, казнями, войсками, войнами необходим для общества, что если бы этот строй нарушился, то наступят худшие бедствия, то ведь это говорят только те, которым выгоден этот строй жизни, все же те, их в 10 раз больше, которые
страдают от этого строя жизни, все думают и говорят обратное.
Неточные совпадения
Правдин. Мне поручено взять под опеку дом и деревни при первом бешенстве, от которого могли бы
пострадать подвластные ей
люди.
Я обращаюсь к вам, а не к Алексею Александровичу только потому, что не хочу заставить
страдать этого великодушного
человека воспоминанием о себе.
«Я неизбежно сделала несчастие этого
человека, — думала она, — но я не хочу пользоваться этим несчастием; я тоже
страдаю и буду
страдать: я лишаюсь того, чем я более всего дорожила, — я лишаюсь честного имени и сына.
Губернский предводитель, в руках которого по закону находилось столько важных общественных дел, — и опеки (те самые, от которых
страдал теперь Левин), и дворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и народное образование по новому положению, и наконец земство, — губернский предводитель Снетков был
человек старого дворянского склада, проживший огромное состояние, добрый
человек, честный в своем роде, но совершенно не понимавший потребностей нового времени.
И шагом едет в чистом поле, // В мечтанья погрузясь, она; // Душа в ней долго поневоле // Судьбою Ленского полна; // И мыслит: «Что-то с Ольгой стало? // В ней сердце долго ли
страдало, // Иль скоро слез прошла пора? // И где теперь ее сестра? // И где ж беглец
людей и света, // Красавиц модных модный враг, // Где этот пасмурный чудак, // Убийца юного поэта?» // Со временем отчет я вам // Подробно обо всем отдам,