Неточные совпадения
Отв. —
Те предписания, в которых Ной, Моисей и другие пророки дают право причинять личный вред наносителям вреда, чтобы наказывать и
уничтожать злые дела.
Доктора и магистры и духовное сословие стали заботиться только о
том, чтобы покорить весь свет своему владычеству, вооружали людей друг против друга на убийства и грабежи и совсем
уничтожили христианство в вере и в жизни.
Довод этот неоснователен потому, что если мы позволим себе признать каких-либо людей злодеями особенными (ракà),
то, во-первых, мы этим
уничтожаем весь смысл христианского учения, по которому все мы равны и братья как сыны одного отца небесного; во-вторых, потому, что если бы и было разрешено богом употреблять насилие против злодеев,
то так как никак нельзя найти
того верного и несомненного определения, по которому можно наверное узнать злодея от незлодея,
то каждый человек или общество людей стало бы признавать взаимно друг друга злодеями, что и есть теперь; в-третьих, потому, что если бы и было возможно несомненно узнавать злодеев от незлодеев,
то и тогда нельзя бы было в христианском обществе казнить или калечить, или запирать в тюрьмы этих злодеев, потому что в христианском обществе некому бы было исполнять это, так как каждому христианину, как христианину, предписано не делать насилия над злодеем.
Первое недоразумение о неисполнимости учения состоит в
том, что люди общественного жизнепонимания, не понимая
того способа, которым руководит людей христианское учение, и принимая христианское указание совершенства за правила, определяющие жизнь, думают и говорят, что следование учению Христа невозможно, потому что полное исполнение требований этого учения
уничтожает жизнь.
«Если бы человек исполнил
то, что проповедуется Христом,
то он
уничтожил бы свою жизнь; и если бы все люди исполнили это,
то прекратился бы и род человеческий», — говорят они.
Необходимость расширения области любви несомненна; но вместе с
тем эта самая необходимость расширения ее в действительности
уничтожает возможность любви и доказывает недостаточность любви личной, человеческой.
Но ведь торговля и банковое дело и состоят только в
том, чтобы продавать дороже, чем покупать, и потому предложение о
том, чтобы не продавать дороже покупной цены и
уничтожить деньги, равняется предложению уничтожиться.
То же самое и с правительствами. Предложение правительствам не употреблять насилия, а по справедливости решать недоразумения, есть предложение уничтожиться как правительство; а на это-то никакое правительство не может согласиться.
«В продолжение 20 лет все силы знания истощаются на изобретение орудий истребления, и скоро несколько пушечных выстрелов будет достаточно для
того, чтобы
уничтожить целое войско. [Книга эта издана год
тому назад; за этот год выдумали еще десятки новых орудий истребления — новый, бездымный порох.] Вооружаются не как прежде несколько тысяч бедняков, кровь которых покупали за деньги, но теперь вооружены поголовно целые народы, собирающиеся резать горло друг другу.
«С
тех пор, как я живу на свете, мне часто приходится слышать от многих частных людей возмущение против этой ужасающей привычки международного убиения. Все признают и оплакивают это зло; но как ему помочь? Очень часто пытались
уничтожить дуэли: это казалось так легко! Так нет же! Все усилия, сделанные для достижения этой цели, ни к чему не послужили и никогда ни к чему не послужат.
И потому зло насилия, переходя в руки власти, всегда увеличивается и увеличивается и становится со временем больше, чем
то, которое предполагается, что оно
уничтожает, между
тем как в членах общества склонность к насилию всё более и более ослабевает и насилие власти становится всё менее и менее нужным.
Люди нашего времени не притворяются в
том, что они ненавидят угнетение, неравенство, разделение людей и всякого рода жестокость не только к людям, но даже к животным, — они действительно ненавидят всё это, но не знают, как
уничтожить это, или не решаются расстаться с
тем, что поддерживает всё это и кажется им необходимым.
И потому утверждение защитников государственного строя о
том, что если упразднить государственное насилие,
то злые будут властвовать над добрыми, не только не доказывает
того, чтобы это (властвование злых над добрыми) было опасно, так как это самое и происходит, но, напротив, доказывает
то, что государственное насилие, дающее возможность злым властвовать над добрыми, и есть
то зло, которое желательно
уничтожить и которое постоянно уничтожается самою жизнью.
«Если с помощью власти мы насилу отливаемся от нехристианских элементов, готовых всегда залить нас и
уничтожить все успехи христианской цивилизации,
то есть ли, во-первых, вероятие
того, чтобы общественное мнение могло заменить эту силу и обеспечить нас, а во-вторых, как найти
тот момент, в который общественное мнение стало настолько сильно, что может заменить власть?
И вот для проповедания этого христианского учения и подтверждения его христианским примером, мы устраиваем среди этих людей мучительные тюрьмы, гильотины, виселицы, казни, приготовления к убийству, на которые употребляем все свои силы, устраиваем для черного народа идолопоклоннические вероучения, долженствующие одурять их, устраиваем правительственную продажу одурманивающих ядов — вина, табаку, опиума; учреждаем даже проституцию; отдаем землю
тем, кому она не нужна; устраиваем зрелища безумной роскоши среди нищеты;
уничтожаем всякую возможность всякого подобия христианского общественного мнения; старательно разрушаем устанавливающееся христианское общественное мнение и потом этих-то самых нами самими старательно развращенных людей, запирая их, как диких зверей, в места, из которых они не могут выскочить и в которых они еще более звереют, или убивая их, — этих самых нами со всех сторон развращенных людей приводим в доказательство
того, что на людей нельзя действовать иначе, как грубым насилием.
Развращает, озлобляет, озверяет и потому разъединяет людей не воровство, не грабеж, не убийство, не блуд, не подлоги, а ложь,
та особенная ложь лицемерия, которая
уничтожает в сознании людей различие между добром и злом, лишает их этим возможности избегать зла и искать добра, лишает их
того, что составляет сущность истинной человеческой жизни, и потому стоит на пути всякого совершенствования людей.
Люди же, делающие
те же дела воровства, грабежа, истязаний, убийств, прикрываясь религиозными и научными либеральными оправданиями, как это делают все землевладельцы, купцы, фабриканты и всякие слуги правительства нашего времени, призывают других к подражанию своим поступкам и делают зло не только
тем, которые страдают от него, но тысячам и миллионам людей, которых они развращают,
уничтожая для этих людей различие между добром и злом.
Когда же он, больной и испорченный от нездоровой работы, пьянства, разврата, одурелый и шальной, как во сне, шлялся без цели по городу и сдуру залез в какой-то сарай и вытащил оттуда никому ненужные половики, мы все достаточные, богатые, образованные люди, не то что позаботились о том, чтобы
уничтожить те причины, которые довели этого мальчика до его теперешнего положения, а хотим поправить дело тем, что будем казнить этого мальчика.
Неточные совпадения
Представители этой школы совершенно искренно проповедуют, что чем больше
уничтожать обывателей,
тем благополучнее они будут и
тем блестящее будет сама история.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все это свидетельствовало, что в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию эту, приняв в нетрезвом виде за бунт,
уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с
той поры прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.
Для
того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно
уничтожить эту науку и положить начало новой науке — об отношениях народа к земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и найти убедительные доказательства, что всё
то, что там сделано, — не
то, что нужно.
Когда она увидала опять эти спокойные жесты, услыхала этот пронзительный, детский и насмешливый голос, отвращение к нему
уничтожило в ней прежнюю жалость, и она только боялась, но во что бы
то ни стало хотела уяснить свое положение.
— Кити! я мучаюсь. Я не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием в голосе, останавливаясь пред ней и умоляюще глядя ей в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому лицу, что ничего не может выйти из
того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время не ушло. Это всё можно
уничтожить и поправить.