Еще в большем противоречии и страдании живет человек так называемого
образованного класса. Всякий такой человек если верит во что-нибудь, то верит если и не в братство людей, то в гуманность, если не в гуманность, то в справедливость, если не в справедливость, то в науку, и вместе с тем знает, что вся его жизнь построена на условиях, прямо противоположных всему этому, всем положением и христианства, и гуманности, и справедливости, и науки.
Не мешает это и потому, что изложение взглядов и приемов г. Жеребцова может показать, какие понятия возможны еще у нас даже между людьми, принадлежащими к
образованному классу общества, путешествовавшими по разным странам Европы, читавшими и узнавшими кое-что, — хотя и поверхностно, — и умеющими написать по-французски два толстых тома о предметах, вызывающих на размышление.
Неточные совпадения
Славянофилы думали, что в простом народе, в крестьянстве более сохранилась русская народность и православная вера, характерная для русского народа, чем в
классах образованных и господствующих.
С течением времени человечество все более и более освобождается от искусственных искажений и приближается к естественным требованиям и воззрениям: мы уже не видим таинственных сил в каждом лесе и озере, в громе и молнии, в солнце и звездах; мы уже не имеем в
образованных странах каст и париев; мы не перемешиваем отношений двух полов, подобно народам Востока; мы не признаем
класса рабов существенной принадлежностью государства, как было у греков и римлян; мы отрицаемся от инквизиционных начал, господствовавших в средневековой Европе.
Завтра рано утром ехать в Елец в третьем
классе… с мужиками, а в Ельце
образованные купцы будут приставать с любезностями.
«Никто, конечно, не сочтет странным, если мы скажем, что
класс писателей вообще принадлежит к числу самых
образованных, благородных и деятельных членов нашего общества.
Хотя рассказчик этой повести чувствует неизъяснимое наслаждение говорить о просвещенных,
образованных и принадлежащих к высшему
классу людях; хотя он вполне убежден, что сам читатель несравненно более интересуется ими, нежели грубыми, грязными и вдобавок еще глупыми мужиками и бабами, однако ж он перейдет скорее к последним, как лицам, составляющим — увы — главный предмет его повествования.