Неточные совпадения
Излагая свою
веру в учение
Христа, я не мог не высказать и того, почему я не верю и считаю заблуждением ту церковную
веру, которая обыкновенно называется христианством.
«Сеть
веры» есть учение
Христово, которое должно извлекать человека из темной глубины житейского моря и его неправд. Истинная
вера состоит в том, чтобы верить божьим словам; но теперь пришло такое время, что люди истинную
веру принимают за ересь, и поэтому разум должен указать, в чем состоит истинная
вера, если кто этого не знает. Тьма закрыла ее от людей, и они не узнают истинного закона
Христа.
Заглавие «Сеть
веры» дано Хельчицким его сочинению потому, что, взяв эпиграфом стих Евангелия о призвании учеников с тем, чтобы они стали ловцами людей, Хельчицкий, продолжая это сравнение, говорит: «
Христос посредством учеников захватил в свою сеть
веры весь мир, но большие рыбы, пробив сеть, выскочили из нее и в поделанные этими большими рыбами дыры ушли и все остальные, так что сеть осталась почти пустая».
Второй способ, несколько менее грубый, состоит в том, чтобы утверждать, что хотя действительно
Христос учил подставлять щеку и отдавать кафтан и что это очень высокое нравственное требование, но… что есть на свете злодеи, и если не усмирять силой этих злодеев, то погибнет весь мир и погибнут добрые. Довод этот я нашел в первый раз у Иоанна Златоуста и выставляю несправедливость его в книге «В чем моя
вера?».
Так относились к моей книге духовные, т. е. исповедующие
веру в
Христа.
И иначе им нельзя было отнестись: их связывает то противоречие, в котором они находятся —
веры в божественность учителя и неверия в его самые ясные слова, — из которого им надо как-нибудь выпутываться, и потому нельзя было ожидать от них свободных суждений о самой сущности вопроса, о том изменении жизни людей, которое вытекает из приложения учения
Христа к существующему порядку.
Положение о том, чтобы не делать другим того, чего не хочешь, чтобы тебе делали, не нужно было доказывать чудесами, и положению этому не нужно было требовать
веры, потому что положение это само по себе убедительно, соответствуя и разуму и природе человека; но положение о том, что
Христос был бог, надо было доказывать чудесами совершенно непонятными.
Так это было с первых времен и так это шло, постоянно усиливаясь, логически дойдя в наше время до догматов пресуществления и непогрешимости папы или епископов, или писаний, т. е. до совершенно непонятного, дошедшего до бессмыслицы и до требований слепой
веры не богу, не
Христу, не учению даже, а лицу, как в католичестве, или лицам, как в православии, или —
веры книжке, как в протестантстве.
Уже ко времени Константина всё понимание учения свелось к резюме, утвержденным светской властью, — резюме споров, происходивших на соборе, — к символу
веры, в котором значится: верую в то-то, то-то и то-то и под конец — в единую, святую, соборную и апостольскую церковь, т. е. в непогрешимость тех лиц, которые называют себя церковью, так что всё свелось к тому, что человек верит уже не богу, не
Христу, как они открылись ему, а тому, чему велит верить церковь.
Кроме того, если бы
Христос действительно установил такое учреждение, как церковь, на котором основано всё учение и вся
вера, то он, вероятно бы, высказал это установление так определенно и ясно и придал бы единой истинной церкви, кроме рассказов о чудесах, употребляемых при всяких суевериях, такие признаки, при которых не могло бы быть никакого сомнения в ее истинности; но ничего подобного нет, а как были, так и есть теперь различные учреждения, называющие себя каждое единою истинною церковью.
Главное же, человек, верующий в спасение людей
верою в искупление или в таинства, не может уже все силы свои полагать на исполнение в жизни нравственного учения
Христа.
— Теперь благослови, мать, детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за
веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает.
На вопрос Степана о том, за что его ссылали, Чуев объяснил ему, что его ссылали за истинную
веру Христову, за то, что обманщики-попы духа тех людей не могут слышать, которые живут по Евангелию и их обличают. Когда же Степан спросил Чуева, в чем евангельский закон, Чуев разъяснил ему, что евангельский закон в том, чтобы не молиться рукотворенньм богам, а поклоняться в духе и истине. И рассказал, как они эту настоящую веру от безногого портного узнали на дележке земли.
Неточные совпадения
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и
вера и что для сострадания к нам
Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей
вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет
Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
— Мы спасены
Христом, пострадавшим за нас. Мы спасены
верой, — ободряя взглядом ее слова, подтвердил Алексей Александрович.
Такие-то были козаки, захотевшие остаться и отмстить ляхам за верных товарищей и
Христову веру!
— Хорошо говорить многие умеют, а надо говорить правильно, — отозвался Дьякон и, надув щеки, фыркнул так, что у него ощетинились усы. — Они там вовлекли меня в разногласия свои и смутили. А — «яко алчба богатства растлевает плоть, тако же богачество словесми душу растлевает». Я ведь в социалисты пошел по
вере моей во
Христа без чудес, с единым токмо чудом его любви к человекам.