— А вот веришь ли, Антоныч, теперь скучаю. И больше с того и скучаю, что зачем, мол, за брата пошел. Он, мол, теперь царствует, а ты вот мучаешься. И что больше думаю,
то хуже. Такой грех, видно.
Неточные совпадения
— Беги в мечеть, зови отца, — приказал ему старик и, опередив Хаджи-Мурата, отворил ему легкую скрипнувшую дверь в саклю. В
то время как Хаджи-Мурат входил, из внутренней двери вышла немолодая, тонкая,
худая женщина, в красном бешмете на желтой рубахе и синих шароварах, неся подушки.
Одна была жена Садо,
та самая немолодая,
худая женщина, которая укладывала подушки.
Я советовался с Тархановым насчет Хаджи-Мурата, и он совершенно согласился со мной в
том, что или следовало поступить, как я поступил, или заключить Хаджи-Мурата в тюрьму и сторожить его со всеми возможными строгими мерами, — потому что уже раз обращаться с ним
худо, его не легко стеречь, — или же удалить его совсем из страны.
И Хаджи-Мурат помнил
то выраженье молодечества и гордости, с которым, покраснев от удовольствия, Юсуф сказал, что, пока он жив, никто не сделает
худого его матери и бабке. Юсуф все-таки сел верхом и проводил отца до ручья. От ручья он вернулся назад, и с
тех пор Хаджи-Мурат уже не видал ни жены, ни матери, ни сына.
Четыре казака ехали за ним: Ферапонтов, длинный,
худой, первый вор и добытчик, —
тот самый, который продал порох Гамзале; Игнатов, отслуживающий срок, немолодой человек, здоровый мужик, хваставшийся своей силой; Мишкин, слабосильный малолеток, над которым все смеялись, и Петраков, молодой, белокурый, единственный сын у матери, всегда ласковый и веселый.
Все подалось: и председатель похудел, и инспектор врачебной управы похудел, и прокурор похудел, и какой-то Семен Иванович, никогда не называвшийся по фамилии, носивший на указательном пальце перстень, который давал рассматривать дамам, даже и
тот похудел.
Но этого уже не могла вытерпеть Катерина Ивановна и немедленно, во всеуслышание, «отчеканила», что у Амалии Ивановны, может, никогда и фатера-то не было, а что просто Амалия Ивановна — петербургская пьяная чухонка и, наверно, где-нибудь прежде в кухарках жила, а пожалуй, и
того хуже.
—
Тем хуже. Во всяком случае, я довольно наказан. Мое положение, с этим вы, вероятно, согласитесь, самое глупое. Вы мне написали: зачем уезжать? А я не могу и не хочу остаться. Завтра меня здесь не будет…
— Четвертый, — сказал старик, обращаясь к своим, и даже показал четыре пальца левой руки. — В замещение Михаила Локтева посланы? Для беженцев, говорите? Так вот, мы — эти самые очевидные беженцы. И даже —
того хуже.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. А черт его знает, что оно значит! Еще хорошо, если только мошенник, а может быть, и
того еще
хуже.
Конечно, если он ученику сделает такую рожу,
то оно еще ничего: может быть, оно там и нужно так, об этом я не могу судить; но вы посудите сами, если он сделает это посетителю, — это может быть очень
худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой счет.
«
Худа ты стала, Дарьюшка!» // — Не веретенце, друг! // Вот
то, чем больше вертится, // Пузатее становится, // А я как день-деньской…
Правдин. Когда же у вас могут быть счастливы одни только скоты,
то жене вашей от них и от вас будет
худой покой.
Скотинин.
Худой покой! ба! ба! ба! да разве светлиц у меня мало? Для нее одной отдам угольную с лежанкой. Друг ты мой сердешный! коли у меня теперь, ничего не видя, для каждой свинки клевок особливый,
то жене найду светелку.