Неточные совпадения
Но для этого нужны были деньги, а мы почти не знали, что у нас осталось
после матери, и с каждым днем ждали опекуна, который должен был приехать и разобрать наши дела.
Он вел себя совсем не так, как соседи, приезжавшие
после кончины матушки и считавшие нужным молчать и плакать, сидя у нас; он, напротив, был разговорчив, весел и ни слова не говорил о матушке, так что сначала это равнодушие мне показалось странно и даже неприлично со стороны такого близкого человека. Но потом я поняла, что это было не равнодушие, а искренность, и была благодарна за нее.
Я, не дожидаясь чая и проголодавшись
после купанья, ела хлеб с густыми свежими сливками.
Мы оба затихли
после ухода Кати, и вокруг нас все было тихо.
Мне неловко было молчать
после того, что было сказано, но что сказать, я не знала.
Но зато как отрадно и светло на душе становилось мне, когда он
после какого-нибудь моего слова, пристально поглядев на меня, говорил тронутым голосом, которому старался дать шутливый тон...
Один день, во время уборки хлеба, мы с Катей и Соней
после обеда пошли в сад на нашу любимую скамейку — в тени лип над оврагом, за которым открывался вид леса и поля.
Но
после полудня тучи стали разбираться по краям, солнце выплыло на чистое небо, и только на одном краю погромыхивало, и по тяжелой туче, стоявшей над горизонтом и сливавшейся с пылью на полях, изредка до земли прорезались бледные зигзаги молнии.
— Ну, как же вы не фиялка, — сказал он мне все еще тихо, хотя некого уже было бояться разбудить, — как только подошел к вам
после всей этой пыли, жару, трудов, так и запахло фиялкой. И не душистою фиялкой, а знаете, этою первою, темненькою, которая пахнет снежком талым и травою весеннею.
Долго
после этого мы ничего не говорили друг с другом, и оба обращались к Соне.
После чаю я пошла к фортепьяно, и он пошел за мною.
— Что я вас не послушала
после обеда, — сказала я, краснея.
Он хотел ехать сейчас
после обеда, но Катя, уставшая от обедни, ушла полежать, и он должен был подождать, пока она проснется, чтобы проститься с ней.
Правда, Катя хотела было ехать в Москву и покупать и заказывать приданое, и его мать требовала было, чтоб он, прежде чем жениться, обзавелся новою каретой, мебелью и оклеил бы дом новыми обоями, но мы вдвоем настояли на том, чтобы сделать все это
после, ежели уже это так необходимо, а венчаться две недели
после моего рождения, тихо, без приданого, без гостей, без шаферов, ужинов, шампанского и всех этих условных принадлежностей женитьбы.
После всех моих разочарований, ошибок в жизни, когда я нынче приехал в деревню, я так себе сказал решительно, что любовь для меня кончена, что остаются для меня только обязанности доживанья, что я долго не отдавал себе отчета в том, что такое мое чувство к вам и к чему оно может повести меня.
Но
после этого вечера, — помните, когда мы ночью ходили по саду, — я испугался, мое теперешнее счастье показалось мне слишком велико и невозможно.
Накануне дня, назначенного для свадьбы, перед вечером погода разгулялась. И
после дождей, начавшихся летом, прояснился первый холодный и блестящий осенний вечер. Все было мокро, холодно, светло, и в саду в первый раз замечался осенний простор, пестрота и оголенность. На небе было ясно, холодно и бледно. Я пошла спать, счастливая от мысли, что завтра, в день нашей свадьбы, будет хорошая погода.
Он возвращался обыкновенно к чаю, который мы пили одни, и почти всегда в эту пору,
после хлопот и неприятностей по хозяйству, находился в том особенном веселом расположении духа, которое мы называли диким восторгом.
Только гораздо
после я стала немного понимать и интересоваться его заботами.
Татьяна Семеновна не выходила до обеда, пила чай одна и только через
послов здоровалась с нами.
В нашем особом, сумасбродно счастливом мирке так странно звучал голос из ее другого, степенного, порядочного уголка, что часто я не выдерживала и только хохотала в ответ горничной, которая, сложив руку на руку, мерно докладывала, что Татьяна Семеновна приказали узнать, как почивали
после вчерашнего гулянья, а про себя приказали доложить, что у них всю ночь бочок болел и глупая собака на деревне лаяла, мешала почивать.
После обеда maman садилась в гостиную на большое кресло и растирала табак или разрезывала листы новополученных книг, а мы читали вслух или уходили в диванную к клавикордам.
После чая maman раскладывала пасьянс или слушала гаданье Марьи Миничны; потом целовала и крестила нас обоих, и мы уходили к себе.
Маменькин лакей, Дмитрий Сидоров, большой охотник до трубки, регулярно каждый день
после обеда, когда мы бывали в диванной, ходил в мужнин кабинет брать его табак из ящика; и надо было видеть, с каким веселым страхом Сергей Михайлыч на цыпочках подходил ко мне и, грозя пальцем и подмигивая, показывал на Дмитрия Сидоровича, который никак не предполагал, что его видят.
Мне мало было любить
после того, как я испытала счастье полюбить его.
Как я
после узнала, исправник призывал наших мужиков и, по нерасположению к мужу, требовал от них незаконного и угрожал им.
После чаю, который я кончила особенно скоро, я увела Марью Миничну в диванную и стала громко говорить с нею о каком-то вздоре, который для меня был вовсе не занимателен.
Часто
после визита, нового знакомства или вечера у нас, где я, внутренне дрожа от страха ошибиться, исполняла должность хозяйки дома, он говаривал: «Ай да девочка! славно! не робей.
Скоро
после нашего приезда он писал письмо к матери, и когда позвал меня приписать от себя, то не хотел дать прочесть, что написано было, вследствие чего я, разумеется, потребовала и прочла.
— Во вторник,
после раута, — отвечал он.
Смерть его матери была для него большим горем; ему тяжело было, как он говорил,
после нее жить в Никольском, а хотя мне и жалко было ее и я сочувствовала горю мужа, мне было теперь приятнее и спокойнее в деревне.
Когда я в первый раз
после болезни вышла вечером на музыку, я узнала, что без меня приехала давно ожидаемая и известная своею красотою леди С. Около меня составился круг, меня встретили радостно, но еще лучше круг составлен был около приезжей львицы.
Однажды леди С. увлекла все общество на охоту, а мы с Л. М.
после обеда поехали в замок.
Зима прошла тем хуже для меня, что я была больна и оправилась только
после родов второго моего сына.
Ты отнял от меня свое доверие, любовь, уважение даже; потому что я не поверю, что ты меня любишь теперь,
после того, что было прежде.
— Иван Сергеич! — проговорил муж, пальцем трогая его под подбородочек. Но я опять быстро закрыла Ивана Сергеича. Никто, кроме меня, не должен был долго смотреть на него. Я взглянула на мужа, глаза его смеялись, глядя в мои, и мне в первый раз
после долгого времени легко и радостно было смотреть в них.