Неточные совпадения
Вы
подходите к пристани — особенный запах каменного угля, навоза, сырости и говядины поражает вас; тысячи разнородных предметов — дрова, мясо, туры, мука, железо и т. п. — кучей лежат около пристани;
солдаты разных полков, с мешками и ружьями, без мешков и без ружей, толпятся тут, курят, бранятся, перетаскивают тяжести на пароход, который, дымясь, стоит около помоста; вольные ялики, наполненные всякого рода народом —
солдатами, моряками, купцами, женщинами — причаливают и отчаливают от пристани.
— Ты куда ранен? — спрашиваете вы нерешительно и робко у одного старого, исхудалого
солдата, который, сидя на койке, следит за вами добродушным взглядом и как будто приглашает
подойти к себе. Я говорю: «робко спрашиваете», потому что страдания, кроме глубокого сочувствия, внушают почему-то страх оскорбить и высокое уважение к тому, кто перенес их.
Он
подошел сначала к павильону, подле которого стояли музыканты, которым вместо пюпитров другие
солдаты того же полка раскрывши держали ноты, и около которых, больше смотря, чем слушая, составили кружок писаря, юнкера, няньки с детьми и офицеры в старых шинелях.
— Где тут отбить, когда его вся сила
подошла: перебил всех наших, а сикурсу не подают. — (
Солдат ошибался, потому что траншея была за нами, но это — странность, которую всякий может заметить: —
солдат, раненый в деле, всегда считает его проигранным и ужасно кровопролитным.)
— Куда ты идешь и зачем? — закричал он на него строго. — Него… — но в это время, совсем вплоть
подойдя к
солдату, он заметил, что правая рука его была за обшлагом и в крови выше локтя.
Только что Праскухин, идя рядом с Михайловым, разошелся с Калугиным и,
подходя к менее опасному месту, начинал уже оживать немного, как он увидал молнию, ярко блеснувшую сзади себя, услыхал крик часового: «маркела!» и слова одного из
солдат, шедших сзади: «как раз на батальон прилетит!» Михайлов оглянулся.
Вот пехотный бойкий
солдат, в розовой рубашке и шинели в накидку, в сопровождении других
солдат, которые, руки за спину, с веселыми, любопытными лицами, стоят за ним,
подошел к французу и попросил у него огня закурить трубку. Француз разжигает и расковыривает трубочку и высыпает огня русскому.
Тюрьма стояла на самом перевале, и от нее уже был виден город, крыши домов, улицы, сады и широкие сверкающие пятна прудов… Грузная коляска покатилась быстрее и остановилась у полосатой заставы шлагбаума. Инвалидный
солдат подошел к дверцам, взял у матери подорожную и унес ее в маленький домик, стоявший на левой стороне у самой дороги. Оттуда вышел тотчас же высокий господин, «команду на заставе имеющий», в путейском мундире и с длинными офицерскими усами. Вежливо поклонившись матери, он сказал:
Четвертый взвод упражнялся на наклонной лестнице. Один за другим
солдаты подходили к ней, брались за перекладину, подтягивались на мускулах и лезли на руках вверх. Унтер-офицер Шаповаленко стоял внизу и делал замечания.
Дело было так: в давнее время шел через лес солдат; над лесом бушевала буря;
солдат подошел к пруду и видит: с неба бьет громом в пруд, вода бурлит, а над водою мелькает чья-то косматая голова; как ударит громом — она в воду, а потом опять вынырнет.
Наутро мы приехали в Харбин. Здесь настроение солдат было еще более безначальное, чем на позициях. Они с грозно-выжидающим видом подходили к офицерам, стараясь вызвать их на столкновение. Чести никто не отдавал; если же кто и отдавал, то вызывающе посмеиваясь, — левою рукой. Рассказывали, что чуть не ежедневно находят на улицах подстреленных офицеров.
Солдат подходил к офицеру, протягивал ему руку: «Здравствуй! Теперь свобода!» Офицер в ответ руки не протягивал и получал удар кулаком в лицо.
Неточные совпадения
Переодевшись без торопливости (он никогда не торопился и не терял самообладания), Вронский велел ехать к баракам. От бараков ему уже были видны море экипажей, пешеходов,
солдат, окружавших гипподром, и кипящие народом беседки. Шли, вероятно, вторые скачки, потому что в то время, как он входил в барак, он слышал звонок.
Подходя к конюшне, он встретился с белоногим рыжим Гладиатором Махотина, которого в оранжевой с синим попоне с кажущимися огромными, отороченными синим ушами вели на гипподром.
Кучка
солдат, вахмистр и несколько унтер-офицеров
подошли вместе с Вронским к балкону.
— Семерка дана! — закричал он, увидав его наконец в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из лесу неприятеля, и,
подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он бросился вперед, увлек за собою
солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами.
Он вскочил,
подошел к окну, — по улице шла обычная процессия — большая партия арестантов, окруженная редкой цепью
солдат пароходно-конвойной команды.
Самгин
подошел к окну, выглянул: десяток
солдат, плотно окружив фонарный столб, слушали, как поет, подыгрывая на балалайке, курчавый, смуглый, точно цыган, юноша в рубахе защитного цвета, в начищенных сапогах, тоненький, аккуратный.