Неточные совпадения
6) Большее и большее соединение души человеческой с другими существами и богом, и потому и большее и большее благо человека, достигается освобождением души от того, что препятствует
любви к людям и сознанию своей божественности: грехи, т. е. потворство похотям тела, соблазны, т. е. ложные представления о благе, и суеверия, т. е. ложные
учения, оправдывающие грехи и соблазны.
И потому не надо верить никаким
учениям, если они не сходятся с
любовью к богу и ближнему.
То же и с
учениями о вере. Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни тем, что пугают наказаниями и заманивают наградой на том свете, где никто не был. Истинные же учителя учат только тому, что начало жизни,
любовь, само живет в душах людей и что хорошо тому, кто соединился с ним.
По
учению евангельскому, есть только две заповеди
любви. Когда «законник, искушая его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби господа бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. XXII, 35—39).
Это неправда: рабочие и бедные были бы неправы, если бы они этого хотели в таком мире, в котором исповедовалось бы и исполнялось
учение Христа о
любви к ближнему и равенстве всех людей; но они хотят этого в том мире, в котором исповедуется и исполняется
учение о том, что закон жизни есть закон борьбы всех против всех, так что, желая сесть на место богатых, бедные следуют только тому примеру, который подает им деятельность богатых.
Другие же люди, также поняв
учение в его истинном смысле, шли и идут на распятие, всё ближе и ближе подвигая время нового устройства мира на законе
любви.
Учение о непротивлении злу насилием не есть какой-либо новый закон, а есть только указание на неправильно допускаемое людьми отступление от закона
любви, есть только указание на то, что всякое допущение насилия против ближнего, во имя ли возмездия и предполагаемого избавления себя или ближнего от зла, несовместимо с
любовью.
Основа общественного устройства язычников было возмездие и насилие. Так это и должно было быть. Основа нашего христианского общества, казалось бы, неизбежно должна быть
любовь и отрицание насилия. А между тем насилие всё еще царствует. Отчего это? Оттого, что то, что проповедуется под именем
учения Христа, не есть это
учение.
Замечательно то, что в
учении Христа в особенности претит людям, не понимающим его, упоминание о непротивлении злу насилием. Упоминание это особенно неприятно им, потому что оно прямо требует того, что нарушает весь привычный порядок их жизни. И потому люди, не желающие изменить привычный порядок жизни, это упоминание об одном из неизбежных условий
любви, называют особенной, независимой от закона
любви заповедью и всячески ее исправляют или просто отрицают.
Понимать ли слова Христа о
любви к ненавидящим, к врагам, не допускающей никакого насилия, так, как они сказаны и выражены, как
учение кротости, смирения и
любви, или как-нибудь иначе?
Церковные учителя прямо не признают заповеди непротивления обязательною, учат тому, что она необязательна и что можно и есть случаи, когда должно отступать от нее, и вместе с тем не смеют сказать, что они не признают эту простую, ясную заповедь, неразрывно связанную со всем
учением Христа,
учением кротости, смирения, покорного несения креста, самоотвержения и
любви к врагам, — заповедь, без которой всё
учение становится пустыми словами.
Учение о непротивлении злу насилием не есть какой-либо новый закон, а есть только указание на неправильно допускаемое людьми отступление от закона
любви, есть только указание на то, что всякое допущение насилия против ближнего, во имя ли возмездия или предполагаемого избавления себя или ближнего от зла, несовместимо с
любовью.
Так что если бы в христианском
учении и не было высказано то, что всякий христианин должен платить добром за зло и любить ненавидящих, врагов, всякий понимающий
ученье сам для себя вывел бы это требование
любви.
Чтобы понять в
учении Христа то, что надо платить добром за зло, надо понять всё
учение по-настоящему, а не так, как его толкуют церкви, с урезками и прибавками. Всё же
учение Христа в том, что человек живет не для своего тела, а для души, для того, чтобы исполнить волю бога. Воля же бога в том, чтобы люди любили друг друга, любили всех. Как же может человек любить всех и делать зло людям? Верующий в
учение Христа, что бы с ним ни делали, не может делать того, что противно
любви, не может делать зла людям.
Вера в чудеса, подтверждающая, по их мнению, истинность исповедания, была главное, вера же в самое
учение Христа была дело второстепенное, часто и вовсе забытое или непонимаемое, как, например, это видно в Деяниях же, из казни Анании во имя Христа, учителя
любви, прощения.
Учение Христа о том, что жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, дает больше блага, чем
учение мира о том, что надо обеспечить свою жизнь, — дает больше блага уже по одному тому, что неизбежность смерти и необеспеченность жизни остаются те же при
учении мира и при
учении Христа, но самая жизнь, по
учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей жизни, а становится свободна и может быть отдана одной свойственной ей цели: совершенствованию своей души и увеличению
любви к людям.
Неточные совпадения
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу в сознании ее
любви и уважения к нему и в особенности в том, что, как ей утешительно было думать, она почти обратила его в христианство, то есть из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника того нового объяснения христианского
учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
— Я — смешанных воззрений. Роль экономического фактора — признаю, но и роль личности в истории — тоже. Потом — материализм: как его ни толкуйте, а это
учение пессимистическое, революции же всегда делались оптимистами. Без социального идеализма, без пафоса
любви к людям революции не создашь, а пафосом материализма будет цинизм.
Он сравнивал ее с другими, особенно «новыми» женщинами, из которых многие так любострастно поддавались жизни по новому
учению, как Марина своим
любвям, — и находил, что это — жалкие, пошлые и более падшие создания, нежели все другие падшие женщины, уступавшие воображению, темпераменту, и даже золоту, а те будто бы принципу, которого часто не понимали, в котором не убедились, поверив на слово, следовательно, уступали чему-нибудь другому, чему простодушно уступала, например, жена Козлова, только лицемерно или тупо прикрывали это принципом!
— Пусть драпировка, — продолжала Вера, — но ведь и она, по вашему же
учению, дана природой, а вы хотите ее снять. Если так, зачем вы упорно привязались ко мне, говорите, что любите, — вон изменились, похудели!.. Не все ли вам равно, с вашими понятиями о
любви, найти себе подругу там в слободе или за Волгой в деревне? Что заставляет вас ходить целый год сюда, под гору?
Единственная вещь, которую можно было продолжать честно и с
любовью, — это
ученье.