Неточные совпадения
Стоит только, отрешившись от принимаемого на
веру лжеучения, и взглянуть на
положение человека, живущего в государстве, — к какому бы самому деспотическому или самому демократическому государству он ни принадлежал, — чтобы ужаснуться на ту степень рабства, в котором живут теперь люди, воображая, что они свободны.
И потому как всякому человеку, так и всему человечеству необходимо, по мере движения их в жизни, усилиями своего разума и всей мудростью прежде живших людей проверять принятые на
веру положения о том, что истинно.
Затруднения нашего
положения даны нам для того, чтобы мы сгладили, уничтожили их своей добротой и твердостью; мрачность нашего
положения дана нам для того, чтобы мы осветили ее божественным светом внутренней, духовной работы; горести — для того, чтобы мы терпеливо и доверчиво переносили их; опасности — для того, чтобы мы проявили наше мужество; искушения — для того, чтобы мы победили их нашей
верой.
Он видел, что участие его было более полезно и приятно ему самому, но мало облегчало
положение Веры, как участие близких лиц к трудному больному не утоляет его боли.
Неточные совпадения
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом
положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая о присутствии
Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
И Татьяна Марковна, и Райский — чувствовали тяжесть
положения и боялись этого суда — конечно, за
Веру.
Вера не боялась, да и не знала ничего. Не до того ей было. Ее поглощала своя внутренняя тревога, ее язва — и она все силы свои устремила на ее утоление, и пока напрасно.
Вера и бабушка стали в какое-то новое
положение одна к другой. Бабушка не казнила
Веру никаким притворным снисхождением, хотя, очевидно, не принимала так легко решительный опыт в жизни женщины, как Райский, и еще менее обнаруживала то безусловное презрение, каким клеймит эту «ошибку», «несчастье» или, пожалуй, «падение» старый, въевшийся в людские понятия ригоризм, не разбирающий даже строго причин «падения».
Райский пошел домой, чтоб поскорее объясниться с
Верой, но не в том уже смысле, как было положено между ними. Победа над собой была до того верна, что он стыдился прошедшей слабости и ему хотелось немного отметить
Вере за то, что она поставила его в это
положение.
Тушин опять покачал ель, но молчал. Он входил в
положение Марка и понимал, какое чувство горечи или бешенства должно волновать его, и потому не отвечал злым чувством на злобные выходки, сдерживая себя, а только тревожился тем, что Марк, из гордого упрямства, чтоб не быть принуждену уйти, или по остатку раздраженной страсти, еще сделает попытку написать или видеться и встревожит
Веру. Ему хотелось положить совсем конец этим покушениям.