И тут-то являются разные науки: государственная, финансовая, церковная, уголовная, полицейская, является наука политическая экономия, история и самая модная — социология, о том, по каким законам живут и должны жить люди, и оказывается, что дурная жизнь людей не от них, а оттого, что таковы законы, и что дело людей не в том, чтобы
перестать жить дурно и изменять свою жизнь от худшего к лучшему, а только в том, чтобы, живя попрежнему, по своим слабостям думать, что всё худое происходит не от них самих, а от тех законов, какие нашли и высказали ученые.
Неточные совпадения
Есть обязанности к ближнему, и есть у каждого человека обязанности к себе, к тому духу, который
живет в нем: обязанность эта в том, чтобы не осквернять, не уничтожать, не заглушать этот дух и не
переставая растить его.
Когда тебе тяжело, когда ты боишься людей, когда жизнь твоя запуталась, скажи себе: давай
перестану заботиться о том, что со мною будет, буду любить всех тех, с кем схожусь, и больше ничего, а там будь что будет. Только попробуй
жить так, и увидишь, как вдруг всё распутается, и тебе нечего будет ни бояться, ни желать.
Пришли две женщины к старцу за поучением. Одна считала себя великой грешницей. Она в молодости изменила мужу и не
переставая мучилась. Другая же,
прожив всю жизнь по закону, ни в каком особенном грехе не упрекала себя и была довольна собою.
Вся христианская мораль в практическом ее приложении сводится к тому, чтобы считать всех братьями, со всеми быть равным, а для того, чтобы исполнить это, надо прежде всего
перестать заставлять других работать на себя, а при нашем устройстве мира — пользоваться как можно менее работой, произведениями других, — тем, что приобретается за деньги, — как можно менее тратить денег,
жить как можно проще.
Людям, которые
живут роскошной жизнью, нельзя любить людей. Нельзя им любить, потому что всё то, чем они пользуются, сделано поневоле, от нужды, часто с проклятиями, теми людьми, которых они заставляют служить себе. Для того, чтобы им можно было любить людей, им надо прежде
перестать мучить их.
— А что такое вор и мошенник? Ведь это человек заблудший. А такого человека жалеть надо, а не сердиться на него. Если ты можешь, то убеди его в том, что для него самого нехорошо так
жить, как он
живет, и он
перестанет делать зло. А если он еще не понимает этого, то не удивительно, что он дурно
живет.
Устранить же то дурное, которое вы видите, вы можете никак не раздражением, а только тем чувством доброжелательства ко всем людям, которое всегда
живет в вас и которое вы сейчас же почувствуете, как только
перестанете заглушать его.
Пора человеку узнать себе цену. Что же, в самом деле, он какое-нибудь незаконно рожденное существо? Пора ему
перестать робко озираться по сторонам — угодил ли или не угодил он людям? Нет, пусть голова моя твердо и прямо держится на плечах. Жизнь дана мне не на показ, а для того, чтобы я
жил ею. Я сознаю свою обязанность
жить для своей души. И заботиться хочу и буду не о мнении обо мне людей, а о своей жизни, о том, исполняю я или не исполняю я свое назначение перед тем, кто послал меня в жизнь.
Если люди
живут в грехах и соблазнах, то они не могут быть спокойны. Совесть обличает их. И потому таким людям нужно одно из двух: или признать себя виноватыми перед людьми и богом,
перестать грешить, или продолжать
жить грешной жизнью, делать дурные дела и называть свои злые дела добрыми. Вот для таких-то людей и придуманы учения ложных вер, по которым можно,
живя дурной жизнью, считать себя правыми.
Только посмотреть на жизнь, ведомую людьми в нашем мире, посмотреть на Чикаго, Париж, Лондон, все города, все заводы, железные дороги, машины, войска, пушки, крепости, храмы, книгопечатни, музеи, 30-этажные дома и т. п., и задать себе вопрос, что надо сделать прежде всего для того, чтобы люди могли
жить хорошо? Ответить можно наверное одно: прежде всего
перестать делать всё то лишнее, что теперь делают люди. А это лишнее в нашем европейском мире — это 0,99 всей деятельности людей.
И когда человек ясно поймет это, он поймет и то, что дух, который
живет в нем,
живет не в нем одном, но во всех людях, во всем мире, что дух этот есть дух божий. И, поняв это, человек
перестает приписывать значение своей телесной жизни, а переносит цель свою в единение с духом божиим, с тем, что вечно.
Поэтому, если святой человек и
живет выше народа, народ не чувствует этого. Он находится впереди народа, но народ не страдает от этого. Поэтому мир не
переставая восхваляет его. Святой человек не спорит ни с кем, никто в мире не спорит с ним.
Ответ всегда один:
жить духовной жизнью, не
переставая расти.
Всё открывается, пока
живешь, как будто всё выше и выше равномерно подвигаешься по равным ступеням. Но наступает смерть, и вдруг или
перестает открываться то, что открывалось, или тот, кому открывалось,
перестает видеть то, что открывалось прежде, потому что он видит что-то новое, совершенно другое.
Неточные совпадения
Когда Левин думал о том, что он такое и для чего он
живет, он не находил ответа и приходил в отчаянье; но когда он
переставал спрашивать себя об этом, он как будто знал и что он такое и для чего он
живет, потому что твердо и определенно действовал и
жил; даже в это последнее время он гораздо тверже и определеннее
жил, чем прежде.
Рассуждения приводили его в сомнения и мешали ему видеть, что̀ должно и что̀ не должно. Когда же он не думал, а
жил, он не
переставая чувствовал в душе своей присутствие непогрешимого судьи, решавшего, который из двух возможных поступков лучше и который хуже; и как только он поступал не так, как надо, он тотчас же чувствовал это.
С той минуты, хотя и не отдавая себе в том отчета и продолжая
жить по-прежнему, Левин не
переставал чувствовать этот страх за свое незнание.
— Мы здесь не умеем
жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат,
перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова
жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль
перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.