Ложь этого рассуждения в том, что
человек отступает от жизни в настоящем, одной действительной жизни, и переносит ее в будущее, тогда как будущее не принадлежит ему.
Неточные совпадения
Когда
человек для того, чтобы не ошибиться в законе жизни не решается
отступить от раз признанной им веры, то с ним случается то же, что случилось бы с
человеком, который для того, чтобы не заблудиться, привязал бы себя к столбу веревкой.
Христианское учение не дает одинаких правил для всех; оно во всем только указывает то совершенство, к которому надо приближаться; то же и в половом вопросе: совершенство — это полное целомудрие.
Люди же, не понимая христианского духа, хотят общего для всех правила. Вот для таких
людей и выдуман церковный брак. Церковный брак вовсе не христианское учреждение, потому что, разрешая в известных условиях половое общение, оно
отступает от христианского требования: стремления к всё большему и большему целомудрию.
Выяснить своими усилиями свое отношение к миру и держаться его, установить свое отношение к
людям на основании вечного закона делания другому того, что хочешь, чтобы тебе делали, подавлять в себе те дурные страсти, которые подчиняют нас власти других
людей, не быть ничьим господином и ничьим рабом, не притворяться, не лгать, ни ради страха, ни выгоды, не
отступать от требований высшего закона своей совести, — всё это требует усилий; вообразить же себе, что установление известных порядков каким-то таинственным путем приведет всех
людей, в том числе и меня, ко всякой справедливости и добродетели, и для достижения этого, не делая усилий мысли, повторять то, что говорят все
люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться, драться, — всё это делается само собой, для этого не нужно усилия.
Трудно бывает одному
отступить от принятых обычаев, а между тем при всяком шаге к тому, чтобы становиться лучше, приходится сталкиваться с принятым обычаем и подвергаться осуждению
людей.
Человеку, полагающему свою жизнь в самосовершенствовании, надо быть готовым к этому.
Дурно раздражать
людей,
отступая от принятых ими обычаев, но еще хуже
отступать от требований совести и разума, потворствуя людским обычаям.
«Теперь мне можно на время
отступить от того, что должно и чего требует моя совесть, потому что я не готов, — говорит себе
человек. — А вот я приготовлюсь, наступит время, и тогда я начну жить уже вполне сообразно с своей совестью».
Из подвала дома купцов Синевых выползли на улицу тысячи каких-то червяков, они копошились, лезли на серый камень фундамента, покрывая его живым, черным кружевом, ползли по панели под ноги толпы людей,
люди отступали пред ними, одни — боязливо, другие — брезгливо, и ворчали, одни — зловеще, другие — злорадно:
— Разойдись, сволочь!.. А то я вас, — я вам покажу! В голосе, на лице его не было ни раздражения, ни угрозы, он говорил спокойно, бил людей привычными, ровными движениями крепких длинных рук.
Люди отступали перед ним, опуская головы, повертывая в сторону лица.
Молодой
человек отступил и с недоумением посмотрел на дикую лошадь, которая вся дрожала как лист, храпела от злости и дико поводила налившимися кровью глазами, поминутно оседая на задние ноги и приподымая передние, словно собираясь рвануться на воздух и унесть вместе с собою обоих вожатых своих.
Неточные совпадения
— Нет! — сказал он и
отступил на шаг назад. —
Человек я бедный, но милостыни еще до сих пор не принимал. Прощайте-с и будьте здоровы.
Вошел
человек лет шестидесяти, беловолосый, худой и смуглый, в коричневом фраке с медными пуговицами и в розовом платочке на шее. Он осклабился, подошел к ручке к Аркадию и, поклонившись гостю,
отступил к двери и положил руки за спину.
Выбежав на площадь,
люди разноголосо ухнули, попятились, и на секунды вокруг Самгина все замолчали, боязливо или удивленно. Самгина приподняло на ступень какого-то крыльца, на углу, и он снова видел толпу, она двигалась, точно чудовищный таран,
отступая и наступая, — выход вниз по Тверской ей преграждала рота гренадер со штыками на руку.
Не торопясь
отступала плотная масса рабочих,
люди пятились, шли как-то боком, грозили солдатам кулаками, в руках некоторых все еще трепетали белые платки; тело толпы распадалось, отдельные фигуры, отскакивая с боков ее, бежали прочь, падали на землю и корчились, ползли, а многие ложились на снег в позах безнадежно неподвижных.
Вспомнить об этом
человеке было естественно, но Самгин удивился: как далеко в прошлое отодвинулся Бердников, и как спокойно пренебрежительно вспомнилось о нем. Самгин усмехнулся и
отступил еще дальше от прошлого, подумав: