Неточные совпадения
Как всякую вещь можно узнать, только ближе подойдя к ней, так и бога узнаешь только, когда приблизишься к нему. А приблизиться к богу можно только
добрыми делами. И чем больше приучает себя человек к
доброй жизни, тем ближе узнает он бога. И чем больше узнает бога, тем больше
любит людей. Одно помогает другому.
Как же получить это
добро, когда чувствуешь, что одних людей
любишь, а других не
любишь?
Если мы
любим тех, кто нам нравится, кто нас хвалит, кто делает нам
добро, то мы
любим так для себя, для того, чтобы нам лучше было. Настоящая любовь та, когда мы
любим не для себя, не себе желаем
добра, а тем, кого
любим, и
любим не потому, что люди приятны или полезны нам, а потому, что мы в каждом человеке признаем тот же дух, какой живет в нас.
Лучший из людей тот, кто
любит всех и делает всем
добро без разбора, хороши ли они или дурны.
Делай
добро друзьям, чтобы они еще больше
любили тебя; делай
добро врагам, чтобы они сделались твоими друзьями.
Говорят: какой же расчет делать
добро людям, когда они за
добро платят злом? Но если ты
любить того, кому делаешь
добро, то ты уже получил награду в любви к нему и еще большую награду получишь в душе своей, если с любовью к нему перенесешь то зло, которое он тебе делает.
Если
доброе дело делается для чего-нибудь, то оно уже не
доброе дело. По-настоящему
любишь только тогда, когда не знаешь, зачем и для чего.
Благословенно детство за то благо, которое оно дает само, и за то
добро, которое оно производит, не зная и не желая этого, только заставляя, позволяя себя
любить. Только благодаря ему мы видим на земле частичку рая. Благословенна и смерть. Ангелы не могут нуждаться ни в рождении, ни в смерти для того, чтобы жить; но для людей необходимо, неизбежно и то и другое.
Человек боится смерти и подлежит ей. Человек, не знающий
добра и зла, кажется счастливее, но он неудержимо стремится к этому познанию. Человек
любит праздность и удовлетворение похотей без страданий, и вместе с тем только труд и страдания дают жизнь ему и его роду.
Есть такие люди, что
любят быть сердитыми. Они всегда чем-нибудь заняты и всегда рады случаю оборвать, обругать того, кто к ним обратится за каким-нибудь делом. Такие люди бывают очень неприятны. Но надо помнить, что они очень несчастны, не зная радости
доброго расположения духа, и потому надо не сердиться на них, а жалеть их.
Можно жить по Христу и можно жить по сатане. Жить по Христу значит жить по-человечески,
любить людей, делать
добро и за зло воздавать
добром. Жить по сатане значит жить по-звериному,
любить только себя и за зло воздавать злом. Чем больше мы будем стараться жить по Христу, тем больше будет любви и счастья между людьми. Чем больше мы будем жить по сатане, тем жизнь наша будет бедственнее.
Так что если бы в христианском учении и не было высказано то, что всякий христианин должен платить
добром за зло и
любить ненавидящих, врагов, всякий понимающий ученье сам для себя вывел бы это требование любви.
Чтобы понять в учении Христа то, что надо платить
добром за зло, надо понять всё учение по-настоящему, а не так, как его толкуют церкви, с урезками и прибавками. Всё же учение Христа в том, что человек живет не для своего тела, а для души, для того, чтобы исполнить волю бога. Воля же бога в том, чтобы люди
любили друг друга,
любили всех. Как же может человек
любить всех и делать зло людям? Верующий в учение Христа, что бы с ним ни делали, не может делать того, что противно любви, не может делать зла людям.
Разумно
любить добродетель, уважать подвиги, признавать
добро, откуда бы мы его ни получали, и даже лишаться своего удобства для славы и выгоды того, кого
любишь, и кто того заслуживает: таким образом, если жители страны нашли такое лицо, которое показало им большую мудрость, чтобы охранять их, большую храбрость, чтобы их защищать, и великую заботу, чтобы управлять ими, — и если вследствие этого они привыкли повиноваться ему так, чтобы предоставить ему некоторые выгоды, я не думаю, чтобы это было неразумно.
Учение это в том, чтобы
любить бога, как высшее
добро и истину, и ближнего, как самого себя, и делать другим, что хочешь, чтобы тебе делали.
Любить вообще — значит делать
доброе. Так мы все понимаем и не можем иначе понимать любовь.
Тот, кто обожает высшего, у того гордость исчезает из сердца так же, как свет костра при свете солнца. Тот, чье сердце чисто и в ком нет гордости, кто кроток, постоянен и прост, кто смотрит на всякое существо, как на своего друга, и
любит каждую душу, как свою, кто одинаково обращается с каждым с нежностью и любовью, кто желает творить
добро и оставил тщеславие, — в сердце того человека живет владыка жизни.
Для того, чтобы наверное быть счастливым, надо только одно:
люби,
люби всех — и
добрых и злых.
Люби не переставая, и не переставая будешь счастлив.
Но, может быть, это все равно для блага целого человечества:
любить добро за его безусловное изящество и быть честным, добрым и справедливым — даром, без всякой цели, и не уметь нигде и никогда не быть таким или быть добродетельным по машине, по таблицам, по востребованию? Казалось бы, все равно, но отчего же это противно? Не все ли равно, что статую изваял Фидий, Канова или машина? — можно бы спросить…
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже
любит. Впрочем, чиновники эти
добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
«Всё-таки он хороший человек, правдивый,
добрый и замечательный в своей сфере, — говорила себе Анна, вернувшись к себе, как будто защищая его пред кем-то, кто обвинял его и говорил, что его нельзя
любить. Но что это уши у него так странно выдаются! Или он обстригся?»
— Если вы
любите свое чадо, то вы, как
добрый отец, не одного богатства, роскоши, почести будете желать своему детищу; вы будете желать его спасения, его духовного просвещения светом истины.
Некрасивого,
доброго человека, каким он себя считал, можно, полагал он,
любить как приятеля, но чтобы быть любимым тою любовью, какою он сам
любил Кити, нужно было быть красавцем, а главное — особенным человеком.
Разумеется, как
добрый человек, он больше
любил, чем не
любил людей, а потому и народ.