Как человек, не привыкший к роскоши, но случайно попавший в нее, с целью возвысить себя в глазах людей делает вид, что роскошь так привычна ему, что он не только не удивляется ей, но пренебрегает ею, так и неразумный человек, считая признаком возвышенного мировоззрения пренебрежение
к радостям жизни, делает вид, что жизнь ему надоела, что он может представить себе нечто гораздо лучшее.
Неточные совпадения
Как вся вода вытечет из ведра, если в нем будет хоть одна дырочка, так и все
радости любви не удержатся в душе человека, если в нем будет нелюбовь хоть
к одному человеку.
Стал ездить там, где мог пешком пройти, привык
к мягкой постели,
к нежной, сладкой пище,
к роскошному убранству в доме, привык заставлять делать других, что сам можешь сделать, — и нет
радости отдыха после труда, тепла после холода, нет крепкого сна и всё больше ослабляешь себя и не прибавляешь, а убавляешь
радости и спокойствия и свободы.
Те
радости, которые дает человеку чувство жалости и сострадания
к животным, окупят ему в сто крат те удовольствия, которых он лишится отказом от охоты и употребления мяса.
Есть такие люди, что любят быть сердитыми. Они всегда чем-нибудь заняты и всегда рады случаю оборвать, обругать того, кто
к ним обратится за каким-нибудь делом. Такие люди бывают очень неприятны. Но надо помнить, что они очень несчастны, не зная
радости доброго расположения духа, и потому надо не сердиться на них, а жалеть их.
Однажды зимой Франциск шел с братом Львом из Перузы
к Порционкюлю; было так холодно, что они дрожали от стужи. Франциск позвал Льва, который шел впереди, и сказал ему: «О брат Лев, дай бог, чтобы наши братья подавали по всей земле пример святой жизни: запиши, однако, что не в этом
радость совершенная».
Лессинг говорил, что дает
радость человеку не самая истина, а усилие, какое делает человек, чтобы добраться до нее. То же можно сказать и о добродетели:
радость, даваемая добродетелью, заключается в усилии, приближающем
к ней.
Для того, чтобы жизнь была не горем, а сплошною
радостью, надо всегда быть добрым со всеми, — и людьми и животными. А чтобы быть всегда добрым, надо приучать себя
к этому. А чтобы приучить себя
к этому, надо не пропускать ни одного своего недоброго поступка, не упрекнув себя за него.
Многим кажется, что если исключить из жизни личность и любовь
к ней, то ничего не останется. Им кажется, что без личности нет жизни. Но это только кажется людям, которые не испытывали
радости самоотвержения. Откинь от жизни личность, отрекись от нее, и останется то, что составляет сущность жизни — любовь, дающее несомненное благо.
Радость совершенная, по словам Франциска Ассизского, в том, чтобы перенесть незаслуженный укор, потерпеть даже телесное страдание и не испытать враждебности
к причине укора и страдания.
Радость эта совершенная потому, что никакие обиды, оскорбления, нападки людей не могут нарушить ее.
Радость совершенная, говорил он, не в том, чтобы быть восхваляемым людьми за свою добродетель, не в том, чтобы иметь дар исцеления больных, возвращения слуха глухим, зрения слепым, не в том, чтобы предвидеть и предсказывать будущее, не в том, чтобы постигать течение звезд и свойства всех растений и животных, и не в том даже, чтобы привести всех людей
к истинной вере.
Только принимай всякий труд и всякую обиду с любовью
к тому, кто накладывает труд и делает обиду, и всякий труд и всякая обида превращаются в
радость. И
радость эта совершенная, потому что всякая другая
радость может быть уничтожена, эта же
радость ничем не может быть уничтожена, потому что она всегда в нашей власти.
Что делать, когда всё нас оставляет: здоровье,
радость, привязанность, свежесть чувства, память, способность
к труду, когда нам кажется, что солнце холодеет, а жизнь как будто теряет все свои прелести?
Люди боятся смерти и желают жить как можно дольше. Но если смерть есть несчастье, то не всё ли равно умереть через 30 или через 300 лет? Много ли
радости для приговоренного
к смерти в том, что товарищей его казнят через три дня, а его через 30 дней?
Только тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности от мира, когда почувствуешь весь ужас отделенности и
радость если не соединения со всем, то хотя бы выхода из тюрьмы здешней отделенности, где только изредка общаешься с людьми перелетающими искрами любви. Так хочется сказать: — Довольно этой клетки. Дай другого, более свойственного моей душе, отношения
к миру. — И я знаю, что смерть даст мне его. А меня в виде утешения уверяют, что и там я буду личностью.
Говорят, что для того, кто делает добро, не нужно награды. Это правда, если думать, что награда будет не в тебе и не сейчас, а в будущем. Но без награды, без того, чтобы добро не давало
радости человеку, не мог бы человек делать добро. Дело только в том, чтобы понимать, в чем истинная награда. Истинная награда не во внешнем и будущем, а во внутреннем и настоящем: в улучшении своей души. В этом и награда и побуждение
к деланию добра.
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, //
К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На
радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
Стародум(
к Софье, с
радостью). Как! Сердце твое умело отличить того, кого я сам предлагал тебе? Вот мой тебе жених…
Старая Ласка, еще не совсем переварившая
радость его приезда и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая хвостом и внося с собой запах воздуха, подошла
к нему, подсунула голову под его руку, жалобно подвизгивая и требуя, чтоб он поласкал ее.
— Барыня, голубушка! — заговорила няня, подходя
к Анне и целуя ее руки и плечи. — Вот Бог привел
радость нашему новорожденному. Ничего-то вы не переменились.
Что он испытывал
к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной
радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.