Неточные совпадения
«Любите
друг друга, как я полюбил вас, и по тому все узнают, что вы мои ученики, если вы будете
иметь любовь
друг к
другу», — сказал Христос. Он не говорит: если вы веритев то или это, но если вы любите. — Вера у разных людей и в разные времена может быть разная, но любовь у всех и всегда одна и та же.
Не смотрите на мир и на дела людей, а взгляните в свою душу, и вы найдете в ней то благо, которого ищете там, где его нет, — найдете любовь, а найдя любовь, узнаете, что благо это так велико, что тот, кто
имеет его, не будет желать уже ничего
другого.
Брак — это обещание двух людей, мужчины и женщины,
иметь детей только
друг от
друга. Тот из двух, кто не исполняет этого обещания, делает грех, от которого всегда ему же самому бывает хуже.
Христос открыл людям то, что разделение между своими и чужими народами есть обман и зло. И, познав это, христианин уже не может
иметь чувство недоброжелательства к чужим народам, не может оправдывать, как он прежде делал, жестокие поступки против чужих народов тем, что
другие народы хуже его народа. Христианин не может не знать того, что разделение его с
другими народами есть зло, что разделение — это соблазн, и потому не может уже, как он делал это прежде, сознательно служить этому соблазну.
Какой бы ни был в наше время человек, будь он самый образованный, будь он простой рабочий, будь он философ, ученый, будь он невежда, будь он богач, будь он нищий, будь он духовное лицо какого бы то ни было исповедания, будь он военный, — всякий человек нашего времени знает, что люди все
имеют одинаковые права на жизнь и блага мира, что одни люди не лучше и не хуже
других, что все люди равные. А между тем всякий живет так, как будто не знает этого. Так сильно еще между людьми заблуждение о неравенстве людей.
Жестокости всех революций — только следствие жестокостей правителей. Революционеры понятливые ученики. Никогда свежим людям не могла бы прийти дикая мысль о том, что одни люди могут и
имеют право силою устраивать жизнь
других людей, если бы все властвующие люди, все правители не обучали бы этому народы.
Ни один человек не может быть ни орудием, ни целью. В этом состоит его достоинство. И как он не может располагать собою ни за какую цену (что было бы противно его достоинству), так же не
имеет он права распоряжаться жизнями
других людей, то есть он обязан в действительности признать достоинство человеческого звания в каждом человеке и потому должен выражать это уважение к каждому человеку.
Если люди не занимаются исследованиями, а если и занимаются ими, но не успевают в них, то пусть они не отчаиваются и не останавливаются; если люди не расспрашивают просвещенных людей про сомнительные вещи, которых они не знают, а если, и расспрашивая, они не делаются более просвещенными, — пусть они не отчаиваются; если люди не размышляют, а если и размышляют, но не могут ясно понять, в чем сущность добра, — пусть они не отчаиваются; если люди не различают добра от зла, а если и различают, но не
имеют ясного о нем представления, — пусть они не отчаиваются; если люди не делают добро или, если и делают, не отдают ему всех своих сил, — пусть они не отчаиваются: то, что
другие сделали бы в один раз, они сделают в десять; то, что
другие сделали бы в сто раз, они сделают в тысячу.
Человек самый важный тот, с кем в эту настоящую минуту ты
имеешь дело, потому что никогда не можешь знать, будешь ли еще
иметь дело с каким-либо
другим человеком.
Между разумом и страстями идет в человеке междоусобная война. Человек мог бы
иметь хоть какое-нибудь спокойствие, если бы в нем был только разум без страстей или только страсти без разума. Но так как в нем и то и
другое, то он не может избежать борьбы, не может быть в мире с одним иначе, как воюя с
другим. Он всегда борется сам в себе. И борьба эта необходима, в ней жизнь.
И чем дальше он живет, тем всё больше и больше понимает он, что он не один на свете и что надо либо, если есть сила, бороться с
другими людьми за то, что хочешь
иметь, либо, если нет силы, покориться тому, что есть.
Человек не может знать последствий для
других своей самоотверженной жизни. Но пусть испытает такую жизнь хоть бы на время, и я уверен, что всякий честный человек признает то благотворное влияние, какое
имели на его душу и тело хотя бы те случайные минуты, когда он забывал себя и отрекался от своей телесной личности.
Всё в жизни кажется очень простым; всё связно, одного порядка и объясняется одно
другим. Смерть же представляется чем-то совершенно особенным, нарушающим всё простое, ясное и понятное в жизни. И поэтому люди большей частью стараются не думать о смерти. Это большая ошибка. Напротив, надо свести жизнь со смертью так, чтобы жизнь
имела часть торжественности и непонятности смерти, и смерть — часть ясности, простоты и понятности жизни.
Живи истинной жизнью — и много будешь
иметь противников, но и противники твои будут любить тебя. Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь, и
других благословить заставишь.
Не всегда могут люди
иметь то, что не находится в их власти, не принадлежит им, то, что
другие могут отнять у них, — всё это не во власти людей. Во власти же людей только то, чему никто и ничто не может помешать.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно
имеете нужду в деньгах или в чем
другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Нет, не хочу! Я знаю, что значит на
другую квартиру: то есть — в тюрьму. Да какое вы
имеете право? Да как вы смеете?.. Да вот я… Я служу в Петербурге. (Бодрится.)Я, я, я…
Правдин. Ваша ко мне дружба тем лестнее, что вы не можете
иметь ее к
другим, кроме таких…
Правдин. Я поведу его в мою комнату.
Друзья, давно не видавшись, о многом говорить
имеют.
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о
других, ниже о себе хорошего мнения не
имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.