Вся христианская мораль в практическом ее приложении сводится к тому, чтобы считать всех братьями, со всеми быть равным, а для того, чтобы исполнить это, надо прежде всего перестать
заставлять других работать на себя, а при нашем устройстве мира — пользоваться как можно менее работой, произведениями других, — тем, что приобретается за деньги, — как можно менее тратить денег, жить как можно проще.
Но люди так устроили свою жизнь, что одни, сами ничего не работая,
заставляют других за себя работать, и, скучая от этого, выдумывают всякие глупости и гадости, чтобы занять себя; другие же люди работают через силу и скучают работой, главное, оттого, что им приходится работать не на себя, а на других.
Неточные совпадения
Один только есть у всех существ верный руководитель. Руководитель этот — всемирный дух, который
заставляет каждое существо делать то, что ему должно делать: дух этот в дереве велит ему расти к солнцу, в цветке велит ему переходить в семя, в семени велит ему упасть в землю и прорасти. В человеке дух этот велит ему соединяться любовью с
другими существами.
Стал ездить там, где мог пешком пройти, привык к мягкой постели, к нежной, сладкой пище, к роскошному убранству в доме, привык
заставлять делать
других, что сам можешь сделать, — и нет радости отдыха после труда, тепла после холода, нет крепкого сна и всё больше ослабляешь себя и не прибавляешь, а убавляешь радости и спокойствия и свободы.
Благословенно детство за то благо, которое оно дает само, и за то добро, которое оно производит, не зная и не желая этого, только
заставляя, позволяя себя любить. Только благодаря ему мы видим на земле частичку рая. Благословенна и смерть. Ангелы не могут нуждаться ни в рождении, ни в смерти для того, чтобы жить; но для людей необходимо, неизбежно и то и
другое.
То, что можешь сделать сам, не
заставляй делать
другого. Всякий пусть метет перед своей дверью. Если каждый будет делать так, вся улица будет чиста.
Богатые и бедные дополняют
друг друга. Если есть богачи, то должны быть и есть бедняки. Если есть безумная роскошь, то есть и не может не быть и та страшная нужда, которая
заставляет неимущих служить безумной роскоши.
Не раз видел я под Севастополем, когда во время перемирия сходились солдаты русские и французские, как они, не понимая слов
друг друга, все-таки дружески, братски улыбались, делая знаки, похлопывая
друг друга по плечу или брюху. Насколько люди эти были выше тех людей, которые устраивали войны и во время войны прекращали перемирие и, внушая добрым людям, что они не братья, а враждебные члены разных народов, опять
заставляли их убивать
друг друга.
Любовь очень часто в представлении таких людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать отнимает, посредством найма кормилицы, у
другого ребенка молоко его матери; то чувство, по которому отец отнимает последний кусок у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и
заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу людям; это то чувство, по которому человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Если я могу силой
заставлять человека делать то, что считаю хорошим, то точно так же
другой человек может
заставлять меня силой делать то, что он считает хорошим, хотя бы то, что мы, я с ним, считаем хорошим, было совсем противно одно
другому.
Одно в том, чтобы завладеть склонностью, убедить рассуждением, и
другое, в том, чтобы
заставить человека действовать противно его склонностям и суждениям.
Если один человек говорит
другому: сделай то-то и то-то, и если не сделаешь, я силою
заставлю тебя исполнить мое приказание, то это значит только то, что если ты не сделаешь точно, чего я хочу, то в конце концов я убью тебя.
Нам мало нашей истинной внутренней жизни — мы хотим жить еще
другой, воображаемою жизнью в мыслях людей, и мы
заставляем себя казаться для этого не тем, чтò мы на самом деле.
Почему же одни люди могут повелевать
другими и
заставлять их жить так, как это им кажется лучше?
По учению мира, властители управляют народами и, чтобы управлять ими,
заставляют одних людей убивать, казнить, наказывать
других людей,
заставляют их клясться в том, что они во всем будут исполнять волю начальствующих,
заставляют их воевать с
другими народами.
Заставить себя любить
других нельзя. Можно только откинуть то, что мешает любви. А мешает любви любовь к своему животному я.
Для того, чтобы
заставить себя поступать хорошо, почаще вспоминай о том, что непременно очень скоро умрешь. Только представь себе живо, что ты накануне смерти, и ты наверное не будешь ни хитрить, ни обманывать, ни лгать, ни осуждать, ни бранить, ни злобствовать, ни отнимать чужое. Накануне смерти можно делать только самые простые добрые дела: помочь
другому, утешить, оказать ему любовь. А эти дела и всегда самые нужные и радостные. От этого хорошо всегда, а особенно, когда запутался, думать о смерти.
Живи истинной жизнью — и много будешь иметь противников, но и противники твои будут любить тебя. Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь, и
других благословить
заставишь.
Неточные совпадения
А глуповцы стояли на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не
заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и
другую сторону.
Другое же признание
заставило ее горько плакать.
Сколько он ни говорил себе, что он тут ни в чем не виноват, воспоминание это, наравне с
другими такого же рода стыдными воспоминаниями,
заставляло его вздрагивать и краснеть.
Никто не думал, глядя на его белые с напухшими жилами руки, так нежно длинными пальцами ощупывавшие оба края лежавшего пред ним листа белой бумаги, и на его с выражением усталости на бок склоненную голову, что сейчас из его уст выльются такие речи, которые произведут страшную бурю,
заставят членов кричать, перебивая
друг друга, и председателя требовать соблюдения порядка.
Степан Аркадьич покраснел при упоминании о Болгаринове, потому что он в этот же день утром был у Еврея Болгаринова, и визит этот оставил в нем неприятное воспоминание. Степан Аркадьич твердо знал, что дело, которому он хотел служить, было новое, живое и честное дело; но нынче утром, когда Болгаринов, очевидно, нарочно
заставил его два часа дожидаться с
другими просителями в приемной, ему вдруг стало неловко.