Неточные совпадения
Есть две веры: вера доверия тому, что говорят люди, — это вера в человека или в людей, и таких вер много различных, и вера в свою зависимость от того, кто послал меня в
мир. Это вера в бога, и такая вера одна для всех людей.
Если человек думает, что всё, что он видит вокруг себя, весь бесконечный
мир, точно таков, каким он его видит, то он очень ошибается. Всё телесное человек знает только потому, что у него такое, а не иное зрение, слух, осязание.
Будь эти чувства другие, — и весь
мир был бы другой. Так что мы не знаем и не можем знать, каков тот телесный
мир, в котором мы живем. Одно, что мы верно и вполне знаем, это нашу душу.
Пока мы не познали, что в нас, какая нам польза знать, что вне нас? Да и можно ли, не познав себя, познать
мир? Может ли тот, кто слеп дома,
быть зрячим в гостях?
Миру во все стороны нет конца и не может
быть: как бы ни
было что-нибудь далеко, за самым далеким
есть еще более далекое. То же и во времени: нет
миру ни начала, ни конца. За тем, что
было тысячи лет назад,
были еще тысячи и тысячи лет без конца. И потому ясно, что человеку никак нельзя понять, что такое вещественный
мир теперь и что такое он
был и что
будет.
Конфуций говорил: небо и земля велики, но они имеют цвет, образ, величину. В человеке же
есть то, что думает обо всем, что
есть и что не имеет ни цвета, ни образа, ни величины. Так что, если бы весь
мир был мертв, то то, что
есть в человеке, одно давало бы жизнь
миру.
Ничто-то ничто, да только ничто это понимает себя и свое место в
мире. А если оно понимает, то понимание-то это не ничто, а что-то такое, что важнее всего этого бесконечного
мира, потому что без этого понимания во мне и других подобных мне существах не
было бы и всего того, что я называю этим бесконечным
миром.
«Пославший меня
есть истинен, и что я слышал от него, то и говорю
миру».
И правда, что этого не может
быть. Как ни странно это, я чувствую, знаю, что
есть связь между мною и всеми людьми
мира, и живыми, и умершими.
В каждом человеке живет тот дух, выше чего нет ничего на свете, и потому, чем бы ни
был человек в
мире: царем или каторжником, архиереем или нищим, — все равны, потому что в каждом живет то, что выше всего в
мире.
Всё, что мы познаем, мы познаем или нашими пятью чувствами, то
есть тем, что видим, слышим, ощупываем вещи, или тем, что переносимся в другие существа, живем их жизнью. Если бы мы познавали вещи только пятью чувствами,
мир был бы нам совсем непонятен. То, что мы знаем о
мире, мы знаем только потому, что мы можем посредством любви переноситься в другие существа и жить их жизнью. Люди телами своими разделены и не могут понимать друг друга. Любовью же они все соединены, и в этом великое благо.
Как бы ни
был дурен, несправедлив, глуп, неприятен человек, помни, что, переставая уважать его, ты этим обрываешь свою связь не с ним одним, а со всем духовным
миром.
Хорошо при встрече с каждым человеком, хотя бы он казался самым неприятным и противным тебе, вспомнить, что ты имеешь через этого человека возможность общения с тем духовным началом, которое живет в нем, в тебе и во всем
мире, и потому не тяготиться этим общением, а
быть благодарным за то, что имеешь это благо.
Кроме всего телесного в себе и во всем
мире, мы знаем еще нечто бестелесное, дающее жизнь нашему телу и связанное с ним. Это нечто бестелесное, связанное с нашим телом, мы называем душою. Это же бестелесное, ни с чем не связанное и дающее жизнь всему, что
есть, мы называем богом.
Всякий человек, думая о том, что он такое, не может не видеть того, что он не всё, а особенная, отдельная часть чего-то.И, поняв это, человек обыкновенно думает, что это что-то, от чего он отделен,
есть тот
мир вещественный, который он видит, та земля, на которой он живет и жили его предки, то небо, те звезды, то солнце, какие он видит.
Но как только человек подумает об этом поглубже или узнает о том, что думали об этом мудрые люди
мира, он узнает, что это что-то, от чего люди чувствуют себя отделенными, не
есть тот вещественный
мир, который тянется во все стороны без конца по месту, а также и без конца по времени, а
есть что-то другое.
Если человек поглубже подумает об этом и узнает, что думали об этом же мудрые люди
мира, он поймет, что вещественный
мир, который никогда не начался и никогда не кончится и которому нет и не может
быть предела во все стороны, не
есть что-либо действительное, а
есть только наша мечта, и что поэтому-то что-то, от чего мы чувствуем себя отделенными,
есть нечто, не имеющее ни начала, ни конца ни по времени, ни по месту, а
есть нечто невещественное, духовное.
Если я живу мирской жизнью, я могу обходиться без бога. Но стоит мне подумать о том, откуда я взялся, когда родился и куда денусь, когда умру, и я не могу не признать, что
есть то, от чего я пришел, к чему я иду. Не могу не признать, что я пришел в этот
мир от чего-то мне не понятного и что иду я к такому же чему-то непонятному мне.
Люди говорят про бога, что он живет на небе. Говорят также и то, что он живет в человеке. И то и другое правда. Он и на небе, то
есть в бесконечном
мире, и в душе человека.
Так что бог
есть та сущность жизни, которую человек сознает в себе и познает во всем
мире как желание блага и осуществление его.
Во все времена, у всех народов
была вера в то, что какая-то невидимая сила держит
мир.
Удивительно, как я мог не видеть прежде той простой истины, что за этим
миром и нашей жизнью в нем
есть кто-то, что-то, знающее, для чего существует этот
мир и для чего мы в нем, как в кипятке пузыри, вскакиваем, лопаемся и исчезаем.
И только тогда, глядя из своей души на
мир, всё вам
будет благо, и в
мире, и в вас самих.
Если бы
был такой огромный храм, в котором свет шел бы сверху только в самой середине, то для того, чтобы сойтись людям в этом храме, им всем надо
было бы только идти на свет в середину. То же и в
мире. Иди все люди к богу, и все сойдутся.
Не смотрите на
мир и на дела людей, а взгляните в свою душу, и вы найдете в ней то благо, которого ищете там, где его нет, — найдете любовь, а найдя любовь, узнаете, что благо это так велико, что тот, кто имеет его, не
будет желать уже ничего другого.
Жизнь человеческая
была бы неперестающим благом, если бы суеверия, соблазны и грехи людей не лишали их этого возможного и доступного им блага. Грех — это потворство телесным похотям; соблазны — это ложное представление человека о своем отношении к
миру; суеверия — это принятое на веру ложное учение.
«Соблазнам должно прийти в
мир», — сказал Христос. Я думаю, что смысл этого изречения тот, что познание истины недостаточно для того, чтобы отвратить людей от зла и привлечь к добру. Для того, чтобы большинство людей узнало истину, им необходимо, благодаря грехам, соблазнам и суевериям,
быть доведенными до последней степени заблуждения и вытекающего из заблуждения страдания.
Для того, чтобы этого не
было, нужно только одно — то самое, что высказывалось всеми мудрецами
мира и что вложено в душу всех людей, — целомудрие, стремление к наибольшему целомудрию.
У народов, признающих более низкие, чем христианское, вероучения,
есть определенное наложничество и многоженство и многомужество, ограниченное известными пределами, но нет той полной распущенности, проявляющейся в наложничестве, многоженстве и многомужестве, царящей среди людей христианского
мира и скрывающейся под видом воображаемого единобрачия.
Вся христианская мораль в практическом ее приложении сводится к тому, чтобы считать всех братьями, со всеми
быть равным, а для того, чтобы исполнить это, надо прежде всего перестать заставлять других работать на себя, а при нашем устройстве
мира — пользоваться как можно менее работой, произведениями других, — тем, что приобретается за деньги, — как можно менее тратить денег, жить как можно проще.
Никто еще не составил расчета тех тяжелых, напряженных миллионов рабочих дней и сотен, может
быть и тысяч жизней, которые тратятся в нашем
мире на приготовление увеселений. Оттого и невеселы увеселения в нашем
мире.
Большинство людей нашего
мира, хотя и не знают подробностей этих успокоительных объяснений науки, так же, как и многие прежние люди не знали в подробности теологических объяснений, оправдывающих их положение, — все все-таки знают, что объяснение это
есть, что ученые, умные люди продолжают доказывать, что теперешний порядок вещей таков, каким он и должен
быть, и что поэтому можно спокойно жить в этом порядке вещей, не стараясь изменить его.
Всякий человек, прежде чем
быть австрийцем, сербом, турком, китайцем, — человек, то
есть разумное, любящее существо, призвание которого никак не в том, чтобы соблюдать или разрушать сербское, турецкое, китайское, русское государство, а только в одном: в исполнении своего человеческого назначения в тот короткий срок, который предназначено ему прожить в этом
мире. А назначение это одно и очень определенное: любить всех людей.
Христианин не может не знать, что благо его связано с благом людей не одного его народа, а с благом всех людей
мира; он знает, что единство его со всеми людьми
мира не может
быть нарушено чертою границы и распоряжениями правительств о принадлежности его к такому или другому народу. Он знает, что все люди везде братья и потому все равны.
Какой бы ни
был в наше время человек,
будь он самый образованный,
будь он простой рабочий,
будь он философ, ученый,
будь он невежда,
будь он богач,
будь он нищий,
будь он духовное лицо какого бы то ни
было исповедания,
будь он военный, — всякий человек нашего времени знает, что люди все имеют одинаковые права на жизнь и блага
мира, что одни люди не лучше и не хуже других, что все люди равные. А между тем всякий живет так, как будто не знает этого. Так сильно еще между людьми заблуждение о неравенстве людей.
Это неправда: рабочие и бедные
были бы неправы, если бы они этого хотели в таком
мире, в котором исповедовалось бы и исполнялось учение Христа о любви к ближнему и равенстве всех людей; но они хотят этого в том
мире, в котором исповедуется и исполняется учение о том, что закон жизни
есть закон борьбы всех против всех, так что, желая сесть на место богатых, бедные следуют только тому примеру, который подает им деятельность богатых.
Выяснить своими усилиями свое отношение к
миру и держаться его, установить свое отношение к людям на основании вечного закона делания другому того, что хочешь, чтобы тебе делали, подавлять в себе те дурные страсти, которые подчиняют нас власти других людей, не
быть ничьим господином и ничьим рабом, не притворяться, не лгать, ни ради страха, ни выгоды, не отступать от требований высшего закона своей совести, — всё это требует усилий; вообразить же себе, что установление известных порядков каким-то таинственным путем приведет всех людей, в том числе и меня, ко всякой справедливости и добродетели, и для достижения этого, не делая усилий мысли, повторять то, что говорят все люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться, драться, — всё это делается само собой, для этого не нужно усилия.
Не один Христос, но все мудрецы
мира, и брамины, и буддисты, и таосисты, и мудрецы греческие, учили тому, что разумным людям надо не злом, а добром платить за зло. Но те люди, которые сами живут насилием, говорят, что этого нельзя, что от этого жизнь
будет не лучше, а хуже. И они правы для себя, но не для насилуемых. В мирском отношении для них действительно
будет хуже, но для всех
будет лучше.
Одни говорят, что наказание нужно для устрашения, другие — что оно нужно для исправления, третьи говорят, что оно нужно для того, чтобы
была справедливость, точно бог без судей не сумеет установить справедливость в
мире.
Часто люди, не соглашаясь с учением Христа в его настоящем смысле, не соглашаясь с воздаянием добром за зло, говорят, что если принять это учение, то разрушится весь привычный порядок жизни, и что поэтому учение это нельзя принять. А между тем учение Христа и
есть именно такое учение, которое должно разрушить дурное устройство нашей жизни. Оно затем и проповедано
миру, чтобы разрушить старый дурной порядок и установить на его место новый, хороший.
Надо заниматься серьезными, стоящими внимания и забот людей вопросами, а не мечтами о таком устройстве
мира, в котором люди подставляли бы другую щеку, когда их бьют по одной, отдавали бы кафтан, когда с них снимают рубаху, и жили бы, как птицы небесные, — всё это пустая болтовня», — говорят люди, не замечая того, что корень всех каких бы то ни
было вопросов именно в том самом, чтò они называют пустой болтовней.
Это работа зародыша, готового развиться, работа любви, которая снимет грех с
мира, оживит слабеющую жизнь, утешит огорченных, разобьет оковы заключенных, откроет народам новый путь жизни, внутренний закон которой
будет уже не насилие, а любовь людей друг к другу.
Но если для того, чтобы получить свободу, ему нужно только пожелать ее, то неужели может
быть народ в
мире, который бы считал ее купленной слишком дорогой ценой, раз она может
быть приобретена одним желанием свободы.
Учение Христа всегда
было противно учению
мира.
По учению
мира, властители управляют народами и, чтобы управлять ими, заставляют одних людей убивать, казнить, наказывать других людей, заставляют их клясться в том, что они во всем
будут исполнять волю начальствующих, заставляют их воевать с другими народами.
Учение
мира и учение Христа
были и всегда
будут противны друг другу.
И Христос знал это и предсказывал своим ученикам, что за то, что они
будут следовать его учению, их
будут предавать на мучения и убивать и что
мир будет их ненавидеть, как он ненавидел его, потому что они
будут не слугами
мира, а слугами отца.
Суд состоит в том, что свет пришел в
мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их
были злы.
Вера
есть установление отношения человека к богу, к
миру и вытекающее из этого отношения определение своего назначения. Какова же должна
быть жизнь человека, если это отношение и вытекающее из него определение назначения ложны?
Просить бога о вещественном: о дожде, о выздоровлении, об избавлении от врагов и т. п. нельзя уже потому, что в то же самое время другие люди могут просить о противоположном, главное же, нельзя потому, что в вещественном
мире нам дано всё, что нам нужно. Молитва может
быть о том, чтобы бог помог нам жить духовной жизнью, такой жизнью, при которой всё, что случается с нами, всё
было бы нам на благо. Просительная же молитва о вещественном
есть только самообольщение.
А как только наукой считается не то, что нужно всем людям, а то, что определяют люди, взявшие на себя в известное время право определять, что такое наука, так наука не может не
быть ложной. Так это и сделалось в нашем
мире.