Если
дикарь перестал верить в своего деревянного бога, то это не значит то, что бога нет, а только то, что бог не деревянный. Понять бога мы не можем, но можем всё больше и больше сознавать его. И потому, если мы откидываем грубое понятие о боге, то это нам на пользу. Делается это для того, чтобы мы всё лучше и выше сознавали то, что мы называем богом.
А где же взять шубу? ведь это все у якутов, не у них, так у тунгусов, наконец, у алеутов, у колош и т. д., все у тех же
дикарей!
Представьте себе, этот мерр-завец из толпы
дикарей, напавших на нас, голыми руками индийского раджу выхватил как щенка и на шлюпку притащил.
Австралийские
дикари, например, едят человечину и находят, что это вполне честно и нравственно, потому что они, победители, едят своих врагов, побежденных; а дураки английские миссионеры говорят, что это безнравственно кушать себе подобных; а мы, например, находим, что это ни нравственно, ни безнравственно, а просто штука в том, что мы не сделали себе привычки жрать человечину, или предки наши почему-то отвыкли от этого; ну, или просто от того, наконец, что это у нас не принято, не в обыкновении — и только!