Ведь всё это
требования любви, и все они переплетены между собою, так что удовлетворение требованиям одних лишает человека возможности удовлетворять других. Если же я допущу, что озябшего ребенка можно не одеть, потому что моим детям когда-нибудь понадобится то платье, которого у меня просят, то я могу не отдаваться и другим требованиям любви во имя моих будущих детей.
Неточные совпадения
Деятельность же эта не происходит в каком-нибудь определенном порядке, так что сначала заявляются человеку
требования его самой сильной
любви, потом менее сильной и т. д.
Сейчас пришел голодный старик, которого я немножко люблю, и просит еды, которую я берегу на ужин мною любимым детям; как мне взвесить
требования сейчасной менее сильной
любви с будущими
требованиями более сильной
любви?
Если человек может отказывать
требованиям самой малой
любви настоящего во имя
требования самой большой
любви будущего, то разве не ясно, что такой человек, если бы он всеми силами и желал этого, никогда не будет в состоянии взвесить, на сколько он может отказывать
требованиям настоящего во имя будущего, и потому, не будучи в силах решить этого вопроса, всегда выберет то проявление
любви, которое будет приятно для него, т. е. будет действовать не во имя
любви, а во имя своей личности.
Если человек решает, что ему лучше воздержаться от
требований настоящей, самой малой
любви во имя другого, будущего проявления большей
любви, то он обманывает или себя, или других, и никого не любит кроме себя одного.
Благо жизни такого человека в
любви, как благо растения в свете, и потому, как ничем незакрытое, растение не может спрашивать и не спрашивает, в какую сторону ему расти, и хорош ли свет, не подождать ли ему другого, лучшего, а берет тот единый свет, который есть в мире, и тянется к нему, — так и отрекшийся от блага личности человек не рассуждает о том, что ему отдать из отнятого от других людей и каким любимым существам, и нет ли какой еще лучшей
любви, чем та, которая заявляет
требования, — а отдает себя, свое существование той
любви, которая доступна ему и есть перед ним.
Так что если бы в христианском учении и не было высказано то, что всякий христианин должен платить добром за зло и любить ненавидящих, врагов, всякий понимающий ученье сам для себя вывел бы это
требование любви.
«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб (Исход, 21, 14), а я говорю вам, не противься злому», сказано в 38 ст. V гл. Матфея. В стихах же 39 и 40, как бы предвидя те исключения, которые могут показаться нужными при приложении к жизни закона любви, ясно и определенно говорится, что нет и не может быть таких условий, при которых возможно бы было отступление от самого простого и первого
требования любви: неделания другому того, чего не хочешь, чтобы тебе делали.
Христианское учение любви к богу и служения ему и (только вследствие этой любви и служения) любви и служения ближнему кажется людям научным неясным, мистическим и произвольным, и они исключают совершенно
требование любви и служения богу, полагая, что учение об этой любви к людям, к человечеству гораздо понятнее, тверже и более обосновано.
Неточные совпадения
— Загадочных людей — нет, — их выдумывают писатели для того, чтоб позабавить вас. «
Любовь и голод правят миром», и мы все выполняем повеления этих двух основных сил. Искусство пытается прикрасить зоологические
требования инстинкта пола, наука помогает удовлетворять запросы желудка, вот и — все.
Есть несоизмеримость между женской и мужской
любовью, несоизмеримость
требований и ожиданий.
Но у него не было толстовской и очень русской
любви к простоте,
требования очищения.
Мы видели это уже по его отношению к
любви,
требованию искренности и свободы чувств.
Но Тебеньков видит в этом разделении простое
требование устава благоустройства и благочиния, а Плешивцев и тут ухитряется примостить «
любви действо».