Неточные совпадения
Сколько бы ни изучал
человек жизнь видимую, осязаемую, наблюдаемую им
в себе и других, жизнь, совершающуюся без его усилий, — жизнь эта всегда
останется для него тайной; он никогда из этих наблюдений не поймет эту несознаваемую им жизнь и наблюдениями над этой таинственной, всегда скрывающейся от него
в бесконечность пространства и времени, жизнью никак не осветит свою истинную жизнь, открытую ему
в его сознании и состоящую
в подчинении его совершенно особенной от всех и самой известной ему животной личности совершенно особенному и самому известному ему закону разума, для достижения своего совершенно особенного и самого известного ему блага.
Как ни старается
человек, воспитанный
в нашем мире, с развитыми, преувеличенными похотями личности, признать себя
в своем разумном я, он не чувствует
в этом я стремления к жизни, которое он чувствует
в своей животной личности. Разумное я как будто созерцает жизнь, но не живет само и не имеет влечения к жизни. Разумное я не чувствует стремления к жизни, а животное я должно страдать, и потому
остается одно — избавиться от жизни.
Требования личности доведены до крайних пределов неразумия. Проснувшийся разум отрицает их. Но требования личности так разрослись, так загромоздили сознание
человека, что ему кажется, что разум отрицает всю жизнь. Ему кажется то, что если откинуть из своего сознания жизни всё то, что отрицает его разум, то ничего не
останется. Он не видит уже того, что
остается. Остаток, — тот остаток,
в котором есть жизнь, ему кажется ничем.
Смерть представляется только тому
человеку, который, не признав свою жизнь
в установлении разумного отношения к миру и проявлении его
в большей и большей любви,
остался при том отношении, т. е. с тою степенью любви, к одному и нелюбви к другому, с которыми он вступил
в существование.
Человеку, понимающему свою жизнь, как известное особенное отношение к миру, с которым он вступил
в существование и которое росло
в его жизни увеличением любви, верить
в свое уничтожение всё равно, что
человеку, знающему внешние видимые законы мира, верить
в то, что его нашла мать под капустным листом и что тело его вдруг куда-то улетит, так что ничего не
останется.
Но если бы даже и можно было понять кое-как то, что своими заблуждениями заставляя страдать других
людей, я своими страданиями несу заблуждения других; если можно понять тоже очень отдаленно то, что всякое страдание есть указание на заблуждение, которое должно быть исправлено
людьми в этой жизни,
остается огромный ряд страданий, уже ничем не объяснимых.
Если бы боги сотворили
людей без ощущения боли, очень скоро
люди бы стали просить о ней; женщины без родовых болей рожали бы детей
в таких условиях, при которых редкие бы
оставались живыми, дети и молодежь перепортили бы себе все тела, а взрослые
люди никогда не знали бы ни заблуждений других, прежде живших и теперь живущих
людей, ни, главное, своих заблуждений, — не знали бы что им надо делать
в этой жизни, не имели бы разумной цели деятельности, никогда не могли бы примириться с мыслью о предстоящей плотской смерти и не имели бы любви.
— Молчун схватил. Павла, — помнишь? — горничная, которая обокрала нас и бесследно исчезла? Она рассказывала мне, что есть такое существо — Молчун. Я понимаю — я почти вижу его — облаком, туманом. Он обнимет, проникнет в человека и опустошит его. Это — холодок такой. В нем исчезает все, все мысли, слова, память, разум — все!
Остается в человеке только одно — страх перед собою. Ты понимаешь?
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного
осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Артемий Филиппович.
Человек десять
осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти
в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Сработано было чрезвычайно много на сорок два
человека. Весь большой луг, который кашивали два дня при барщине
в тридцать кос, был уже скошен. Нескошенными
оставались углы с короткими рядами. Но Левину хотелось как можно больше скосить
в этот день, и досадно было на солнце, которое так скоро спускалось. Он не чувствовал никакой усталости; ему только хотелось еще и еще поскорее и как можно больше сработать.
— Я больше тебя знаю свет, — сказала она. — Я знаю этих
людей, как Стива, как они смотрят на это. Ты говоришь, что он с ней говорил об тебе. Этого не было. Эти
люди делают неверности, но свой домашний очаг и жена — это для них святыня. Как-то у них эти женщины
остаются в презрении и не мешают семье. Они какую-то черту проводят непроходимую между семьей и этим. Я этого не понимаю, но это так.
Она боялась
оставаться одна теперь и вслед за
человеком вышла из комнаты и пошла
в детскую.