Неточные совпадения
Если можно слово «жизнь» употреблять так, что оно обозначает безразлично: и свойство всего предмета, и совсем другие свойства всех составных частей его, как это делается с клеточкой и
животным, состоящим из клеточек, то можно также употреблять и другие слова, — можно, например, говорить, что так как все
мысли из слов, а слова из букв, а буквы из черточек, то рисование черточек есть то же, что изложение
мыслей, и потому черточки можно назвать
мыслями.
Ложное учение утвердило его в
мысли, что жизнь его есть период времени от рождения до смерти; и, глядя на видимую жизнь
животных, он смешал представление о видимой жизни с своим сознанием и совершенно уверился в том, что эта видимая им жизнь и есть его жизнь.
Не в смерти, а в этом противоречии причина того ужаса, который охватывает человека при
мысли о плотской смерти: страх смерти не в том, что человек боится прекращения существования своего
животного, но в том, что ему представляется, что умирает то, что не может и не должно умереть.
Неточные совпадения
― Ах, невыносимо! ― сказал он, стараясь уловить нить потерянной
мысли. ― Он не выигрывает от близкого знакомства. Если определить его, то это прекрасно выкормленное
животное, какие на выставках получают первые медали, и больше ничего, ― говорил он с досадой, заинтересовавшею ее.
— Надо поучиться, а то вы компрометируете
мысль, ту силу, которая отводит человека от
животного, но которой вы еще не умеете владеть…
Затем он неожиданно подумал, что каждый из людей в вагоне, в поезде, в мире замкнут в клетку хозяйственных, в сущности —
животных интересов; каждому из них сквозь прутья клетки мир виден правильно разлинованным, и, когда какая-нибудь сила извне погнет линии прутьев, — мир воспринимается искаженным. И отсюда драма. Но это была чужая
мысль: «Чижи в клетках», — вспомнились слова Марины, стало неприятно, что о клетках выдумал не сам он.
Дмитрий двигался за девицей, как барка за пароходом, а в беспокойном хождении Марины было что-то тревожное, чувствовался избыток
животной энергии, и это смущало Клима, возбуждая в нем нескромные и нелестные для девицы
мысли.
Симонсон, в гуттаперчевой куртке и резиновых калошах, укрепленных сверх шерстяных чулок бечевками (он был вегетарианец и не употреблял шкур убитых
животных), был тоже на дворе, дожидаясь выхода партии. Он стоял у крыльца и вписывал в записную книжку пришедшую ему
мысль.
Мысль заключалась в следующем: