Человек знает, что если его не было прежде, и он появился из ничего и умер, то его, особенного его, никогда больше не будет и быть не может. Человек познает то, что он не умрет, только тогда, когда он познает то, что он никогда не рожался и всегда был, есть и будет.
Человек поверит в свое бессмертие только тогда, когда он поймет, что его жизнь не есть волна, а есть то вечное движение, которое в этой жизни проявляется только волною.
Неточные совпадения
— Вер 1000, и
люди нашего времени совершенно искренно
верят в это.
Всё, что может сделать
человек для приобретения блага, не в этой, но в будущей жизни, это
верить в то учение, которое мы преподаем вам, — исполнять обряды, которые мы предписываем.
И сомневающийся, видя на жизни всех
людей, живущих для личного блага, и на жизни самих фарисеев, живущих для того же, неправду этого объяснения, не углубляясь в смысл их ответа, прямо не
верит им и обращается к книжникам.
Ему хочется
верить, что
люди, делающие эти дела, имеют объяснение того, для чего и почему они делают то, что делают.
Сколько бы ни уверял себя
человек, и сколько бы ни уверяли его в этом другие, что жизнь может быть благою и разумною только за гробом, или что одна личная жизнь может быть благою и разумною, —
человек не может
верить в это.
Только редкий
человек, не имеющий сношений с
людьми других образов жизни, и только
человек, постоянно занятый напряженной борьбой с природой для поддержания своего телесного существования, может
верить в то, что исполнение тех бессмысленных дел, которые он называет своим долгом, может быть свойственным ему долгом его жизни.
Все живут, как будто и не сознавая бедственности своего положения и бессмысленности своей деятельности. «Или онибезумны, или я, — говорит себе проснувшийся
человек. Но все не могут быть безумны, стало-быть, безумен-то я. Но нет, — то разумное я, которое говорит мне это, не может быть безумно. Пускай оно будет одно против всего мира, но я не могу не
верить ему».
Человек хочет определять свою жизнь временем, как он определяет видимое им существование вне себя, и вдруг в нем пробуждается жизнь, не совпадающая с временем его плотского рождения, и он не хочет
верить тому, что то, что не определяется временем, может быть жизнью. Но сколько бы ни искал
человек во времени той точки, с которой бы он мог считать начало своей разумной жизни, он никогда не найдет ее.
Человек вглядывается в это, в отдалении указываемое ему, благо и не в силах видеть его, сначала не
верит этому благу и возвращается назад к личному благу; но разумное сознание, которое указывает так неопределенно свое благо, так несомненно и убедительно показывает невозможность личного блага, что
человек опять отказывается от личного блага и опять вглядывается в это новое, указываемое ему благо.
Требования животной личности всегда удовлетворимы. Не может
человек говорить, что я буду есть или во что оденусь? Все эти потребности обеспечены
человеку так же, как птице и цветку, если он живет разумною жизнью. И в действительности, кто, думающий
человек, может
верить, чтобы он мог уменьшить бедственность своего существования обеспечением своей личности?
Индеец этот понял то, что в жизни личности и жизни разумной есть противоречие, и разрешает его, как умеет;
люди же нашего образованного мира не только не поняли этого противоречия, но даже и не
верят тому, что оно есть.
«Нет смерти», говорит
людям голос истины. «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет во век.
Веришь ли сему?»
«Нет смерти», говорили все великие учители мира, и то же говорят, и жизнью своей свидетельствуют миллионы
людей, понявших смысл жизни. И то же чувствует в своей душе, в минуту прояснения сознания, и каждый живой
человек. Но
люди, не понимающие жизни, не могут не бояться смерти. Они видят её и
верят в неё.
Человеку, понимающему свою жизнь, как известное особенное отношение к миру, с которым он вступил в существование и которое росло в его жизни увеличением любви,
верить в свое уничтожение всё равно, что
человеку, знающему внешние видимые законы мира,
верить в то, что его нашла мать под капустным листом и что тело его вдруг куда-то улетит, так что ничего не останется.
Но
верить ни в то, ни в другое невозможно для
людей, не признающих жизнь в отношении разумного сознания к миру.
— Я-то? Я — в
людей верю. Не вообще в людей, а вот в таких, как этот Кантонистов. Я, изредка, встречаю большевиков. Они, брат, не шутят! Волнуются рабочие, есть уже стачки с лозунгами против войны, на Дону — шахтеры дрались с полицией, мужичок устал воевать, дезертирство растет, — большевикам есть с кем разговаривать.
— Оттого и разные веры, что
людям верят, а себе не верят. И я людям верил и блудил, как в тайге; так заплутался, что не чаял выбраться. И староверы, и нововеры, и субботники, и хлысты, и поповцы, и беспоповцы, и австрияки, и молокане, и скопцы. Всякая вера себя одна восхваляет. Вот все и расползлись, как кутята [Кутята — щенки.] слепые. Вер много, а дух один. И в тебе, и во мне, и в нем. Значит, верь всяк своему духу, и вот будут все соединены. Будь всяк сам себе, и все будут заедино.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный
человек, самых благороднейших правил! «Мне,
верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Верь мне, что наука в развращенном
человеке есть лютое оружие делать зло.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не
поверишь. Я видел тут множество
людей, которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки.
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего.
Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного
человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счетец
поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и то правда,
человек на
человека не приходит.