Разве не очевидно, что такое решение вопроса есть только перефразированное царство Мессии, в котором роль Мессии играет наука, а что для того, чтобы объяснение такое объясняло что-нибудь, необходимо верить в догматы науки так же бесконтрольно, как верят Евреи в Мессию, что и делают правоверные науки, — с тою только разницей, что правоверному Еврею, представляющему себе в Мессии посланника Божия, можно
верить в то, что он всё своей властью устроит отлично; для правоверного же науки по существу дела нельзя верить в то, чтобы посредством внешнего изучения потребностей можно было решить главный и единственный вопрос о жизни.
Только редкий человек, не имеющий сношений с людьми других образов жизни, и только человек, постоянно занятый напряженной борьбой с природой для поддержания своего телесного существования, может
верить в то, что исполнение тех бессмысленных дел, которые он называет своим долгом, может быть свойственным ему долгом его жизни.
Человеку, понимающему свою жизнь, как известное особенное отношение к миру, с которым он вступил в существование и которое росло в его жизни увеличением любви, верить в свое уничтожение всё равно, что человеку, знающему внешние видимые законы мира,
верить в то, что его нашла мать под капустным листом и что тело его вдруг куда-то улетит, так что ничего не останется.
Неточные совпадения
И там нет; будем
верить, что найдется, —
тем более, что к нашим услугам целая бесконечность веков, куда мы можем спихивать всё, что должно бы быть по нашей вере, но чего нет
в действительности.
То же и с переходом из органической деятельности
в психическую. Нет еще? Но мы
верим, что будет, и все усилия ума употребляем на
то, чтобы доказать хоть возможность этого.
Допустим невозможное, —
то, что всё, что желает познать теперешняя наука о жизни, о чем утверждает (хотя и сама не
веря в это), что всё это будет открыто: допустим, что всё открыто, всё ясно как день.
И сомневающийся, видя на жизни всех людей, живущих для личного блага, и на жизни самих фарисеев, живущих для
того же, неправду этого объяснения, не углубляясь
в смысл их ответа, прямо не
верит им и обращается к книжникам.
Человек хочет определять свою жизнь временем, как он определяет видимое им существование вне себя, и вдруг
в нем пробуждается жизнь, не совпадающая с временем его плотского рождения, и он не хочет
верить тому, что
то, что не определяется временем, может быть жизнью. Но сколько бы ни искал человек во времени
той точки, с которой бы он мог считать начало своей разумной жизни, он никогда не найдет ее.
Индеец этот понял
то, что
в жизни личности и жизни разумной есть противоречие, и разрешает его, как умеет; люди же нашего образованного мира не только не поняли этого противоречия, но даже и не
верят тому, что оно есть.
«Нет смерти», говорили все великие учители мира, и
то же говорят, и жизнью своей свидетельствуют миллионы людей, понявших смысл жизни. И
то же чувствует
в своей душе,
в минуту прояснения сознания, и каждый живой человек. Но люди, не понимающие жизни, не могут не бояться смерти. Они видят её и
верят в неё.
Верить в будущую жизнь может только
тот, кто сделал свою работу жизни, установил
в этой жизни
то новое отношение к миру, которое уже не умещается
в нем.
Но
верить ни
в то, ни
в другое невозможно для людей, не признающих жизнь
в отношении разумного сознания к миру.
В то же, что эта его жизнь, которая началась здесь на земле
в его теле и здесь же кончилась, что эта жизнь его самого опять воскреснет, он не может
верить.
Человек знает, что если его не было прежде, и он появился из ничего и умер,
то его, особенного его, никогда больше не будет и быть не может. Человек познает
то, что он не умрет, только тогда, когда он познает
то, что он никогда не рожался и всегда был, есть и будет. Человек
поверит в свое бессмертие только тогда, когда он поймет, что его жизнь не есть волна, а есть
то вечное движение, которое
в этой жизни проявляется только волною.
Утолить это страдание нельзя ни
тем, чтобы, участвуя
в грехе мира, не видать своего греха, ни еще менее
тем, чтобы перестать
верить не только
в возможность, но
в обязанность не кого-нибудь другого, но мою — осуществить всю истину
в моей жизни и жизни мира.
Прежде говорили: не рассуждай, а
верь тому долгу, что мы предписываем. Разум обманет тебя. Вера только откроет тебе истинное благо жизни. И человек старался
верить и
верил, но сношения с людьми показали ему, что другие люди
верят в совершенно другое и утверждают, что это другое дает большее благо человеку. Стало неизбежно решить вопрос о
том, какая — из многих — вера вернее; а решать это может только разум.
Самгин пошел одеваться, не потому, что считал нужными санитарные пункты, но для того, чтоб уйти из дома, собраться с мыслями. Он чувствовал себя ошеломленным, обманутым и не хотел
верить в то, что слышал. Но, видимо, все-таки случилось что-то безобразное и как бы направленное лично против него.
Неточные совпадения
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою //
В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! //
Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить
в колокола!
Стародум.
Поверь мне, всякий найдет
в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не делать
того, за что б совесть угрызала.
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может!
Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он,
в чем его истинная слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать своего счастья и выгод
в том одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь
в городе около приказных служителей у счетных дел. Не всякому открыл Господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает
то счетец
поверить,
то итоги подвести.
Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то плохо клеятся; ну, и
то правда, человек на человека не приходит.
На это могу сказать одно: кто не
верит в волшебные превращения,
тот пусть не читает летописи Глупова.