Неточные совпадения
Не говоря уже о том напыщенном, бесхарактерном языке короля Лира, таком же, каким говорят все короли Шекспира, читатель или
зритель не может верить тому, чтобы король, как бы стар и глуп он ни был, мог поверить словам злых дочерей, с которыми он прожил всю их жизнь, и не поверить любимой дочери, а проклясть и прогнать ее; и потому
зритель или читатель не может и разделять чувства
лиц, участвующих в этой неестественной сцене.
Отношения между Глостером и его двумя сыновьями и чувства этих
лиц так же или еще более неестественны, чем отношения Лира к дочерям, и потому
зритель еще менее, чем в отношении Лира и его дочерей, может перенестись в душевное состояние Глостера и его сыновей и сочувствовать им.
Положения эти, в которые совершенно произвольно поставлены
лица, так неестественны, что читатель или
зритель не может не только сочувствовать их страданиям, но даже не может интересоваться тем, что читает или видит. Это первое.
Художественное, поэтическое произведение, в особенности драма, прежде всего должно вызывать в читателе или
зрителе иллюзию того, что переживаемое, испытываемое действующими
лицами переживается, испытывается им самим.
А для этого столь же важно драматургу знать, что именно заставить делать и говорить свои действующие
лица, сколько и то, чего не заставить их говорить и делать, чтобы не нарушать иллюзию читателя или
зрителя.
Речи, как бы они ни были красноречивы и глубокомысленны, вложенные в уста действующих
лиц, если только они излишни и несвойственны положению и характерам, разрушают главное условие драматического произведения — иллюзию, вследствие которой читатель или
зритель живет чувствами действующих
лиц.
Она оглядывалась вокруг себя, на
лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что́ происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение.
Неточные совпадения
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к
зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Мои богини! что вы? где вы? // Внемлите мой печальный глас: // Всё те же ль вы? другие ль девы, // Сменив, не заменили вас? // Услышу ль вновь я ваши хоры? // Узрю ли русской Терпсихоры // Душой исполненный полет? // Иль взор унылый не найдет // Знакомых
лиц на сцене скучной, // И, устремив на чуждый свет // Разочарованный лорнет, // Веселья
зритель равнодушный, // Безмолвно буду я зевать // И о былом воспоминать?
Мне казалось, что она это делала для того, чтобы, закрыв
лицо от
зрителей, на минуту отдохнуть от притворных рыданий.
Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными
зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто, похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось
лицо его.
В маленькой и невзрачной фигурке эманципированной женщины не было ничего безобразного; но выражение ее
лица неприятно действовало на
зрителя.