Неточные совпадения
И все эти господа и я, когда мы, бывало, тридцатилетние развратники, имеющие на душе
сотни самых разнообразных ужасных преступлений относительно женщин, когда мы, тридцатилетние развратники, входим чисто-начисто вымытые, выбритые, надушенные, в чистом белье, во фраке или в мундире в
гостиную или на бал — эмблема чистоты — прелесть!
Неточные совпадения
Автор однажды высказал в обществе молодых деревенских девиц, что, по его мнению, если девушка мечтает при луне, так это прекрасно рекомендует ее сердце, — все рассмеялись и сказали в один голос: «Какие глупости мечтать!» Наш великий Пушкин, призванный, кажется, быть вечным любимцем женщин, Пушкин, которого барышни моего времени знали всего почти наизусть, которого Татьяна была для них идеалом, — нынешние барышни почти не читали этого Пушкина, но зато поглотили целые
сотни томов Дюма и Поля Феваля [Феваль Поль (1817—1887) — французский писатель, автор бульварных романов.], и знаете ли почему? — потому что там описывается двор, великолепные
гостиные героинь и торжественные поезды.
Мы сели в небольшой, по старине меблированной
гостиной, выходящей на улицу теми окнами, из которых на двух стояли чубуки, а на третьем красный петух в генеральской каске и козел в черной шляпе, а против них на стене портрет царя Алексея Михайловича с развернутым указом, что «учали на Москву приходить такие-сякие дети немцы и их, таких-сяких детей, немцев, на воеводства бы не сажать, а писать по черной
сотне».
Всевозможные тифы, горячки, // Воспаленья — идут чередом, // Мрут, как мухи, извозчики, прачки, // Мерзнут дети на ложе своем. // Ни в одной петербургской больнице // Нет кровати за
сотню рублей. // Появился убийца в столице, // Бич довольных и сытых людей. // С бедняками, с сословием грубым, // Не имеет он дела! тайком // Ходит он по
гостиным, по клубам // С смертоносным своим кистенем.
Птицы на головах Минина и Пожарского, протянутая в пространство рука, пожарный солдатик у решетки, осевшийся, немощный и плоский купол
гостиного двора и вся Ножовая линия с ее фронтоном и фризом, облезлой штукатуркой и барельефами, темные пятнистые ящики Никольских и Спасских ворот, отпотелая стена с башнями и под нею загороженное место обвалившегося бульвара; а из-за зубцов стены — легкая ротонда сената, голубая церковь, точно перенесенная из Италии, и дальше — сказочные золотые луковицы соборов, — знакомые,
сотни раз воспринятые образы стояли в своей вековой неподвижности…
Сергей Сергеевич знал его давно, сталкиваясь с ним не только в полусветских, но даже и в великосветских
гостиных Петербурга, и был, по выражению Анжель, одним из тех порядочных людей, которые не только не решались не подавать ему руки, но даже всегда готовы были выручить его в затруднительном положении, то есть дать взаймы без отдачи несколько
сотен рублей.