Героем моим, между тем, овладел страх, что вдруг, когда он станет причащаться, его опалит небесный огонь, о котором столько говорилось в послеисповедных и передпричастных правилах; и когда, наконец, он подошел к чаше и повторил за священником: «Да будет мне сие не в суд и не в осуждение», — у него задрожали руки, ноги, задрожали даже голова и губы, которыми он принимал причастие; он едва имел силы проглотить данную ему каплю — и то тогда только, когда запил ее водой, затем поклонился в землю и стал горячо-горячо молиться, что
бог допустил его принять крови и плоти господней!
Мелания. Еретик! Подумай — что лезет тебе в нездоровую-то башку? Ведь — понимаешь, ежели
бог допустил дьявола соблазнить тебя, — значит, бог от тебя отрекся.
За нее Чурилин почему-то не боялся, что она может опасно заболеть. Неужли
Бог допустит, чтобы такая душа вдруг «преставилась» — в награду за ее христианское поведение?..
— Э, голубчик, перемелется, все мука будет. Надо пережить только первые дни. Время лучший врач. Вы оба любите друг друга. Если
Бог допустил умереть княгине такой страшной смертью — Его святая воля, надо примириться, и ты и она примиритесь. В Петербурге год пролетит незаметно, и вы будете счастливы.
Неточные совпадения
Надо же, наконец, рассудить серьезно и прямо, а не по-детски плакать и кричать, что
бог не
допустит!
— Нет! нет! Не может быть, нет! — как отчаянная, громко вскрикнула Соня, как будто ее вдруг ножом ранили. —
Бог,
бог такого ужаса не
допустит!..
— Германия не
допустит революции, она не возьмет примером себе вашу несчастную Россию. Германия сама пример для всей Европы. Наш кайзер гениален, как Фридрих Великий, он — император, какого давно ждала история. Мой муж Мориц Бальц всегда внушал мне: «Лизбет, ты должна благодарить
бога за то, что живешь при императоре, который поставит всю Европу на колени пред немцами…»
— Вы очень много посвящаете сил и времени абстракциям, — говорил Крэйтон и чистил ногти затейливой щеточкой. — Все, что мы знаем, покоится на том, чего мы никогда не будем знать. Нужно остановиться на одной абстракции.
Допустите, что это —
бог, и предоставьте цветным расам, дикарям тратить воображение на различные, более или менее наивные толкования его внешности, качеств и намерений. Нам пора привыкнуть к мысли, что мы — христиане, и мы действительно христиане, даже тогда, когда атеисты.
— Ольга! — вдруг вырвалось у испуганного Обломова. Он даже изменился в лице. — Ради
Бога, не
допускай ее сюда, уезжай. Прощай, прощай, ради
Бога!