Неточные совпадения
Хотя он и твердо убежден, что труд постыден для
казака и приличен только работнику-ногайцу и женщине, он смутно чувствует, что всё, чем он пользуется и называет своим,
есть произведение этого труда, и что во власти женщины, матери или жены, которую он считает своею холопкой, лишить его всего, чем он пользуется.
Было уже совсем темно, когда дядя Ерошка и трое
казаков с кордона, в бурках и с ружьями за плечами прошли вдоль по Тереку на место, назначенное для секрета. Назарка вовсе не
хотел итти, но Лука крикнул на него, и они живо собрались. Пройдя молча несколько шагов,
казаки свернули с канавы и по чуть заметной тропинке в камышах подошли к Тереку. У берега лежало толстое черное бревно, выкинутое водой, и камыш вокруг бревна
был свежо примят.
Оленин сначала думал, что изнуренное храброе кавказское воинство, которого он
был членом,
будет принято везде, особенно
казаками, товарищами по войне, с радостью, и потому такой прием озадачил его. Не смущаясь однако, он
хотел объяснить, что он намерен платить за квартиру, но старуха не дала договорить ему.
Хорунжий, Илья Васильевич,
был казак образованный, побывавший в России, школьный учитель и, главное, благородный. Он
хотел казаться благородным; но невольно под напущенным на себя уродливым лоском вертлявости, самоуверенности и безобразной речи чувствовался тот же дядя Ерошка. Это видно
было и по его загорелому лицу, и по рукам, и по красноватому носу. Оленин попросил его садиться.
— Какое приданое? Девку берут, девка важная. Да ведь такой чорт, что и отдать-то еще за богатого
хочет. Калым большой содрать
хочет. Лука
есть казак, сосед мне и племянник, молодец малый, чтò чеченца убил, давно уж сватает; так все не отдает. То, другое да третье; девка молода, говорит. А я знаю, что думает.
Хочет, чтобы покла̀нялись. Нынче чтò сраму
было за девку за эту. А всё Лукашке высватают. Потому первый
казак в станице, джигит, абрека убил, крест дадут.
— Ну, Митрий Андреич, спаси тебя Бог. Кунаки
будем. Теперь приходи к нам когда. Хоть и не богатые мы люди, а всё кунака угостим. Я и матушке прикажу, коли чего нужно: каймаку или винограду. А коли на кордон придешь, я тебе слуга, на охоту, за реку ли, куда
хочешь. Вот намедни не знал: какого кабана убил! Так по
казакам роздал, а то бы тебе принес.
— Чтò он мне раз сказал, постоялец-то, — проговорила она, перекусывая травинку. — Говорит: я бы
хотел казаком, Лукашкой
быть или твоим братишкой, Лазуткой. К чему это он так сказал?
— Да, одни! Придут бывало
казаки, или верхом сядут, скажут: пойдем хороводы разбивать, и поедут, а девки дубье возьмут. На масленице, бывало, как разлетится какой молодец, а они бьют, лошадь бьют, его бьют. Прорвет стену, подхватит какую любит и увезет. Матушка, душенька, уж как
хочет любит. Да и девки ж
были! Королевны!
Собравшиеся
казаки все
были рядовые и,
хотя хорунжий принимал начальнический вид, все слушались только Лукашку.
Никогда не видавший подобных дел, имевший о них понятие только по рассказам дяди Ерошки, Оленин
хотел не отставать от
казаков и всё видеть. Он любовался на
казаков, приглядывался ко всему, прислушивался и делал свои наблюдения.
Хотя он и взял с собой шашку и заряженное ружье, но, заметив, как
казаки чуждались его, он решился не принимать никакого участия в деле, тем более, что, по его мнению, храбрость его
была уже доказана в отряде, а главное потому, что теперь он
был очень счастлив.
Неточные совпадения
Он проворно вскочил в седло, не дождавшись
казаков, которые
хотели было подсадить его.
Клим Самгин, разморенный жарою и чувствуя, как эта ослепительно блестящая пустота, в которой все казалось маленьким, ничтожным, наполняет его безволием, лениво думал, что в кругленьком, неунывающем Трифонове
есть что-то общее с изломанным Лютовым,
хотя внешне они совершенно не схожи. Но казалось, что астраханец любуется упрямым
казаком так же, как москвич восхищался жуликоватым ловцом несуществующего сома.
Перечислил все народные восстания от Разина до Пугачева, не забыв и о бунте Кондрата Булавина, о котором он знал только то, что
был донской
казак Булавин и
был бунт, а чего
хотел донской
казак и в каких формах выразилось организованное им движение, — об этом он знал столько же, как и все.
С той поры прошло двадцать лет, и за это время он прожил удивительно разнообразную жизнь, принимал участие в смешной авантюре
казака Ашинова, который
хотел подарить России Абиссинию, работал где-то во Франции бойцом на бойнях, наконец
был миссионером в Корее, — это что-то очень странное, его миссионерство.
«А если я опоздаю в город, — еще холоднее сказал я, — да меня спросят, отчего я опоздал, а я скажу, оттого, мол, что у тебя лошадей не
было…»
Хотя казак не знал, кто меня спросит в городе и зачем, я сам тоже не знал, но, однако ж, это подействовало.