Петруша. Да это ничего, отец, я ведь от этого не изменю свой взгляд на тебя и на мать. Буду или
не буду я целовать ваши руки, я буду иметь к вам обоим на столько-то уважения, на сколько вы его заслуживаете.
Неточные совпадения
Катерина Матвеевна. Марья Васильевна с Марьей Исаевной имеют свои убеждения. Для меня странно только то, на каком основании можно обвинять в гнуснейших замыслах человека,
не давшего на то никакого права. Этот господин всей жизнью своей доказывает, что
цель его
есть только общее дело. Ежели бы этот господин вздумал соединиться с женщиной, то он первым условием поставил бы независимость, как личную, так и имущественную.
Любочка. Мне и
есть не хочется, я у Машки ваяла корочку-загибочку, такая вкусная, чудо! (Садится за стол и тотчас же встает.)Я забыла тебя
поцеловать, папа. (
Целует.)Гриб ты мой белый! Об чем вы спорили, как я вошла?
Иван Михайлович(торжественно). Предложение ваше, Анатолий Дмитриевич, мне приятно. Я
был об вас всегда самого лучшего мнения. И теперешний поступок ваш подтверждает все хорошее. Вы поступили, как истинно честный человек. Вы ездили в дом
не без
цели,
не компрометировали девушку; и потом вы, как истинно благородный человек,
не позволили себе смущать девушку, а обратились прежде к отцу. Это высоко благородная черта.
Венеровский. Это так. Но я все-таки приму меры, чтобы
не быть в дураках.
Цель моя одна — вырвать эту девушку, хорошую девушку, из одуряющих и безнравственных условий, в которых она жила. И потому очевидно, что эта личность
не должна ничего потерять вследствие того, что она избрала меня,
не должна
быть лишена тех простых, наконец, удобств жизни. Я приму меры для ограждения ее интересов.
Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте, я
не все сказала. Жизнь, которая ожидает нас,
будет иметь значение
не только для нас, но и для
целого общества. Мы
будем первообраз новых отношений мужчины и женщины, мы
будем осуществлением идеи века, мы
будем…
Венеровский(улыбаясь).Это ничего. (Заливает чай и
пьет.)Что же, можно
поцеловать? Вы скажите, когда можно
будет.
Не хотите ли отдохнуть? Я уйду. Я никогда
не стесню вашей свободы.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом
целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, —
не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный,
поешь селедки!»
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он
целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по
целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а
не чаем. За что ж я… Вот новость!
Анна Андреевна. Ну вот, уж
целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться…
Было бы
не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
—
Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три //
Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку
пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час
целый откликается… // Такие жеребцы!..