Неточные совпадения
Так что люди христианского
мира, всё больше и больше освобождаясь от веры в извращенное христианское учение, дошли, наконец, до того положения, в котором они находятся в настоящее время, что
большинство их не имеет никакого объяснения смысла своей жизни, то есть никакой религии, веры и никакого общего руководства поведения.
А так как без такого общего всем или по крайней мере общего
большинству людей понимания смысла и вытекающего из него общего руководства поступков жизнь людей не может не быть и неразумной, и бедственной, то чем дальше продолжалась такая жизнь людей христианского
мира, тем она становилась всё более и более и неразумной и бедственной.
Большинство людей христианского
мира чувствует всё увеличивающуюся и увеличивающуюся бедственность своего положения и употребляет для избавления себя то средство, которое по своему миросозерцанию оно одно считает действительным.
Вот это-то сознание, всё яснее и яснее усваиваемое людьми христианского
мира, и приводит их неизбежно к тому выходу, который один может вывести их из их бедственного настоящего положения. Выход этот в одном: в принятии человечеством скрытого от людей учения Христа в его истинном значении, неизвестного еще
большинству людей и вытекающего из него руководства поведения, исключающего насилие.
Пока
большинство людей, обманутое церковным учением, имея самое смутное понятие об истинном значении учения Христа, вместо прежних идолов, обоготворяло Христа-бога, его мать, угодников, поклонялось мощам, иконам, верило в чудеса, таинства, верило в искупление, в непогрешимость церковной иерархии, — языческое устройство
мира могло держаться и удовлетворять людей.
Так что в наше время в нашем христианском
мире одни люди, огромное
большинство людей, живут, внешним образом исполняя еще церковные обряды по привычке, для приличия, удобства, из страха перед властями или даже корыстных целей, но не верят и не могут верить в учение этой церкви, уже ясно видя ее внутреннее противоречие; другая же, всё увеличивающаяся часть населения уже не только не признает существующей религии, но признает, под влиянием того учения, которое называется «наукой», всякую религию остатком суеверия и не руководится в жизни ничем иным, кроме своих личных побуждений.
Казалось бы, что̀ может быть проще и естественнее того, чтобы, веками страдая от производимого самими над собою, без всякой для себя пользы, насилия, рабочие люди, в особенности земледельцы, которых в России, да и во всем
мире большинство, поняли наконец, что они страдают сами от себя, что та земельная собственность неработающих владельцев, от которой они больше всего страдают, поддерживается ими же самими, в виде стражников, урядников, солдат; что точно так же все подати — и прямые и косвенные — собирают с самих себя они же сами в виде старост, сотских, сборщиков податей и опять же полицейских и солдат.
Неточные совпадения
— Я вполне серьезно думаю так! Он — проповедник, как
большинство наших литераторов, но он — законченное многих, потому что не от ума, а по натуре проповедник. И — революционер, чувствует, что
мир надобно разрушить, начиная с его основ, традиций, догматов, норм.
Редко слышал он возгласы восторга, а если они раздавались, то чаще всего из уст женщин пред витринами текстильщиков и посудников, парфюмеров, ювелиров и меховщиков. Впрочем, можно было думать, что
большинство людей немело от обилия впечатлений. Но иногда Климу казалось, что только похвалы женщин звучат искренней радостью, а в суждениях мужчин неудачно скрыта зависть. Он даже подумал, что, быть может, Макаров прав: женщина лучше мужчины понимает, что все в
мире — для нее.
«
Большинство людей — только части целого, как на картинах Иеронима Босха. Обломки
мира, разрушенного фантазией художника», — подумал Самгин и вздохнул, чувствуя, что нашел нечто, чем объяснялось его отношение к людям. Затем он поискал: где его симпатии? И — усмехнулся, когда нашел:
Но и социализм, в
большинстве случаев основанный на ложной метафизике, признает
мир объектов первичной реальностью,
мир же субъекта — вторичный.
Лев Толстой в «Войне и
мире» так описывает обед, которым в 1806 году Английский клуб чествовал прибывшего в Москву князя Багратиона: «…
Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами».