Казалось бы очевидно, что, если одни люди могут, несмотря на признания благодетельности любви, во имя каких-то
благих целей в будущем, допускать необходимость мучительства или убийства некоторых людей, то точно с таким же правом могут другие люди, тоже признавая благодетельность любви, допускать, тоже во имя будущих благ, необходимость мучительства и убийства других людей.
Неточные совпадения
Цель общей жизни не может быть вполне известна тебе — говорит христианское учение каждому человеку — и представляется тебе только как всё большее и большее приближение к
благу всего мира, к осуществлению царства божия;
цель же личной жизни несомненно известна тебе и состоит в осуществлении в себе наибольшего совершенства любви, необходимого для осуществления царства божия. И
цель эта всегда известна тебе и всегда достижима.
Какое же страшное губительное суеверие то, под влиянием которого люди, пренебрегая внутренней работой над собою, то есть тем одним, что действительно нужно для
блага своего и общего и в чем одном властен человек, направляют все свои силы на находящееся вне их власти устройство жизни других людей и для достижения этой невозможной
цели употребляют наверное дурные и вредные для себя и других средства насилия, вернее всего отдаляющие их как от своего личного, так и от общего совершенства?!
Спасет, избавит вас от претерпеваемого вами зла и даст вам истинное
благо, к которому вы так неумело стремитесь, не желание своей выгоды, не зависть, не следование партийной программе, не ненависть, не негодование, не желание славы, даже не чувство справедливости, и главное, не забота об устройстве жизни других людей, а только деятельность для своей души, как ни странно это вам покажется, не имеющая никакой внешней
цели, никаких соображений о том, что из нее может выйти.
Поймите это, особенно вы, молодежь, поколение будущего, перестаньте, как это делают теперь большинство из вас, искать этого воображаемого счастья в составлении
блага народа посредством участия в управлении, в суде, в обучении других людей, поступления для этого в приучающие вас к праздности, самомнению, гордости, развращающие заведения всякого рода гимназий, университетов, перестаньте участвовать в разных организациях, имеющих
целью будто бы
благо народных масс, а ищите одного того, что всегда одно нужно всякому человеку, что всегда доступно всякому, что дает наибольшее
благо ему самому и вернее всего служит
благу его ближних.
Только пойми, кто ты, и как, с одной стороны, ничтожно то, что ты ошибочно называешь собою, признавая себя в своем теле, как необъятно велико то, что ты сознаешь истинно собою, — твое духовное существо, — только пойми это и начни каждый час своей жизни жить не для внешних
целей, а для исполнения того истинного назначения твоей жизни, которое открыто тебе и мудростью всего мира, и учением Христа, и твоим собственным сознанием, начни жить, полагая
цель и
благо твоей жизни в том, чтобы с каждым днем всё больше и больше освобождать дух свой от обманов плоти, всё больше и больше совершенствоваться в любви, что в сущности одно и то же; только начни делать это — и с первого часа, дня ты почувствуешь, какое новое и радостное чувство сознания полной свободы и
блага всё больше и больше будет вливаться в твою душу и — что больше всего поразит тебя — как те самые внешние условия, которыми ты так был озабочен и которые всё-таки так далеки были от твоих желаний, — как эти условия сами собой (оставляя тебя в твоем внешнем положении или выводя из него) перестанут быть препятствиями и будут только всё большими и большими радостями твоей жизни.
Давать страсти законный исход, указать порядок течения, как реке, для
блага целого края, — это общечеловеческая задача, это вершина прогресса, на которую лезут все эти Жорж Занды, да сбиваются в сторону. За решением ее ведь уже нет ни измен, ни охлаждений, а вечно ровное биение покойно-счастливого сердца, следовательно, вечно наполненная жизнь, вечный сок жизни, вечное нравственное здоровье.
Но, может быть, это все равно для
блага целого человечества: любить добро за его безусловное изящество и быть честным, добрым и справедливым — даром, без всякой цели, и не уметь нигде и никогда не быть таким или быть добродетельным по машине, по таблицам, по востребованию? Казалось бы, все равно, но отчего же это противно? Не все ли равно, что статую изваял Фидий, Канова или машина? — можно бы спросить…
Но если, говорил я сам себе, я найду кого-либо, кто намерение мое одобрит, кто ради
благой цели не опорочит неудачное изображение мысли; кто состраждет со мною над бедствиями собратии своей, кто в шествии моем меня подкрепит, — не сугубый ли плод произойдет от подъятого мною труда?..
Особенно во время его болезни и продолжительного выздоровления, видаясь чаще обыкновенного, он затруднял меня спросами и расспросами, от которых я, как умел, отделывался, успокаивая его тем, что он лично, без всякого воображаемого им общества, действует как нельзя лучше для
благой цели: тогда везде ходили по рукам, переписывались и читались наизусть его Деревня, Ода на свободу.
Неточные совпадения
Стародум(
целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех
благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее
благо, но твердо знал, что достижение этого общего
блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих
целей.
Кровля пуще всего говорит сердцу путешественника, и притом красная: это
целая поэма, содержание которой — отдых, семья, очаг — все домашние
блага. Кто не бывал Улиссом на своем веку и, возвращаясь издалека, не отыскивал глазами Итаки? «Это пакгауз», — прозаически заметил кто-то, указывая на дразнившую нас кровлю, как будто подслушав заветные мечты странников.
Этим объяснялось для Нехлюдова то удивительное явление, что самые кроткие по характеру люди, неспособные не только причинить, но видеть страданий живых существ, спокойно готовились к убийствам людей, и все почти признавали в известных случаях убийство, как орудие самозащиты и достижения высшей
цели общего
блага, законным и справедливым.
Тот взгляд на жизнь, который я называю историческим лишь в противоположность частному и который, в сущности, религиозный, — ценности ставит выше
блага, он принимает жертвы и страдания во имя высшей жизни, во имя мировых
целей, во имя человеческого восхождения.