Неточные совпадения
В теплое время над
водой поднимается пар. Пар этот поднимается выше, и когда
остынет наверху, то падает вниз каплями дождя.
Оттого, что рукавицы не позволяют теплу из руки перейти в
воду, а жесть пропускает тепло из рук в
воду. Железо и жесть пропускают тепло и холод, а шуба и дерево не пропускают. От этого железо, жесть, медь и всякий металл [Металлы: золото, серебро, медь, железо, олово, ртуть и другие. (Примеч. Л. Н. Толстого.)] разогреваются на солнце сильнее дерева, шерсти, бумаги и скорее
остывают. От этого-то в холода одеваются в меха, шерсть и во все, что не пропускает тепла.
От тепла все вещи раздаются.
Вода от тепла раздается и вся разойдется на такие маленькие частички, что их глазом не видать, и уйдет в воздух. Частички эти, пары, носятся в воздухе, и их не видно, покуда воздух тепел. Но остуди воздух, и сейчас пар
остынет и станет виден.
Губка держит в себе
воду, и
воды не видать, покуда губка не сожмется; но только что пожмешь ее,
вода польется. Так же и воздух держит в себе
воду, пока он горяч, а как он
остынет, так
вода польется.
Если летом вынесешь из погреба холодный горшок, по нем сейчас сядут капли
воды. Откуда взялась эта
вода? Она тут и была. Только пока тепло было, ее не видно было, а как ушло тепло из воздуха в холодный горшок, воздух вокруг горшка
остыл, и капли сели. То же бывает и на окнах. В горнице тепло, и пары держатся в воздухе; но с надворья
остынут окна, и снутри, подле окон, воздух охолодеет, и потекут капли.
Ранним-рано обскакал Шарик, обрыскал все королевство: «Сходись все на базарную площадь, хозяин Федька вас лечить будет». Слетелся народ, как мухи на патоку, — голова к голове, будто маковки. Король с семейством да первые чины за ними кольцом. А Федька старается: под котлом посередь базара костер развел, разварил кротовую костку. Потом огонь загасил, дал
воде остынуть маленько, на бочку стал, печать показал да как гаркнет:
Неточные совпадения
Ослепительно блестело золото ливрей идолоподобно неподвижных кучеров и грумов, их головы в лакированных шляпах казались металлическими, на лицах
застыла суровая важность, как будто они правили не только лошадьми, а всем этим движением по кругу, над небольшим озером; по спокойной, все еще розоватой в лучах солнца
воде, среди отраженных ею облаков плавали лебеди, вопросительно и гордо изогнув шеи, а на берегах шумели ярко одетые дети, бросая птицам хлеб.
Обмакнув панты в
воду, он давал им немного
остынуть, сдувая ртом пар, затем опять погружал их в котел и опять остужал дуновением.
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник в лиловом, седой старичок в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные,
застыв в ожидании, и слушали плеск
воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину. Дед сказал ему:
Погода становится суровее:
стынут болота; тонким, как стекло, льдом покрывается между кочками
вода с белыми пузырями запертого под ней воздуха; некуда приютиться гаршнепу, как он ни мал, нет нигде куска талой грязи — гаршнеп и тут еще держится, но уже бросается к родничкам и паточинам.
Однажды, ночью, когда никого около него не было, он потянулся, чтобы достать стакан
воды, стоявший на ночном столике. Но рука его
застыла в воздухе…